К.Р. Уилсон - Пурпурные крылья (он-лайн чтение)

[ilina]

Глава 17

Таня проснулась первой, подивившись, что у Алека не было кошмарных сновидений на рассвете. Она приняла душ и одела джинсы, теннисные туфли и свитер. Настало время для прогулки. Клаустрофобия, из-за беспрестанного нахождения в доме в ожидании нападения, добралась до нее. Солнечный свет манил; ей необходимо выбраться наружу. Таня припала к окну, глазам тут же стало больно от яркого света, и они заслезились. Однако ей хотелось побыть в окружение людей, а так как она взяла выходной, это было именно тем, чем она и собиралась заняться. После набега на ящик комода, — надеясь, что Алек не воспримет это, как вторжение в личную жизнь, — Таня нашла пару защитных темных очков.
Неожиданно для самой себя она зевнула. «Кофе — вот, что мне нужно», — подумала Таня, трепетно относившаяся к своей кофеиновой зависимости. Она сбежала вниз по лестнице на кухню и обнаружила, что у Алека закончилось кофе. «Нужно сходить за кофе», — решила она и, подойдя к телефону, написала записку для Алека. Положив записку на видное место, где она не останется для него незамеченной, Таня схватила один комплект ключей и вышла из квартиры.
В здание, где располагалась квартира Алека, все спали. Ее это не удивило. Местные жильцы — дневные сони. В глаза ударил солнечный свет, заставив ее слегка сощуриться. «Странно», — подумала Таня и одела затемненные очки. Прохладный бриз необычайно освежал. Она последовала за потоком пешеходов, двигающихся в едином направлении к метро. Поток спустился вниз по лестнице на станцию, образовав небольшую толчею и суматоху. Некоторые люди держали в руках кофе, как заветный эликсир жизни. Таня не могла дождаться того момента, когда и в ее руках появится чашка кофе. Ей нравилось держать в руках невзрачные бумажные стаканчики с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Она убедилась в их надежности на практике.
Девушка шла, глядя себе под ноги — в Манхэттене у каждого, и даже у ее бабушки, есть собака, — перешагнула через свежую кучу собачьих какашек.
— Прошу прощения, леди.
Она подняла глаза и увидела юношу, выгуливающего восемь собак. У него в руках были пакет и небольшая пластиковая лопатка, которой он собирался убрать какашки.
— Ничего страшного. — У Тани были собственные правила проживания в Нью-Йорке: «смотри в оба» и «имей вторую пару глаз на затылке». Ее могут ограбить уличные ворюги, но она не станет жертвой огромной кучи дерьма.
Она свернула в небольшой магазинчик, на окне которого сверкала зеленым светом неоновых огней лотерейная вывеска.
— Я возьму два кофе, сливки и побольше сахара. — Таня посмотрела на прилавок-витрину. Бублик выглядел заманчиво. — А еще я возьму бублик с маслом, если можно.
— Конечно, — ответил парень за прилавком.
Ради бублика она подождет.
Парень протянул ей сдобу и столь заветную чашечку кофе. Оплатив заказ, Таня покинула магазин.
Ей не хотелось возвращаться в пентхаус, но Таня знала, что Алек сойдет с ума от волнения, если она не вернется. Она направилась вниз квартала, стараясь избегать загаженных собаками участков дорожки, но толпа теснила ее к ним. Ей не оставалось ничего другого, как вновь перешагивать через кучки дерьма. Для нее в это не было ничего удивительного, ведь она жила возле Бруклинских конюшен, а там были такие огромные груды навоза, что их бы хватило на удобрение целого кукурузного поля в штате Айова.
Таня прошла через стеклянные двери многоэтажного жилого здания «Деметра» и резко остановилась, увидев в холле одиноко стоящую женщину. Она была одета в длинную меховую шубу и в русскую меховую шапку-ушанку. Разумеется, подобный наряд, как нельзя лучше подходил для морозной погоды снаружи.
Женщина обернулась и Таня непроизвольно сделала шаг назад. В последнее время это вошло уже в привычку.
— Луиза.
— Таня Уильямс, собственной персоной? Почему ты здесь?
— Мне нужно было выйти, да к тому же сейчас раннее утро.
— Раду старше Алека и солнечный свет не помешает ему добраться до тебя.
Слова Луизы привлекли ее внимание. Она вновь почувствовала страх.
— Раду был возрожден совсем недавно, разве он не должен быть слаб?
— Чем черт не шутит? Алек беспокоится о тебе.
Не поднимая глаз от кофе, Таня нахмурилась.
— Он спал, когда я уходила.
— Да, но для него это не помеха — его разум может свободно перемещаться, даже когда он спит как убитый.
Все так же, не сводя глаз с кофе, Таня ухмыльнулась.
— Прекрасная аналогия.
Луиза вызвала лифт.
— Ты здесь бывала раньше? — спросила Таня.
— Да, помогала с переездом. Алек не рассказал тебе обо мне?
— Он рассказал мне… Ну, ты понимаешь…
— В этом здании мы можем свободно говорить. Местные арендаторы сродни мне и Алеку.
Лифт звякнул, оповестив о своем прибытие. Таня покачала головой. В конце концов, они здесь живут. Она нажала кнопку пентхауса.
— Ведьмы?
— Ну-у, они проживают на четвертом этаже. Таня, ты боишься меня?
— Нет. На первых порах боялась, но теперь, больше всего на свете, я страшусь его дядю. Ты не дала мне не единого повода для страха, когда ухаживала за мной.
— Ты — своеобразный человек. Мы вовсе не хотели напугать тебя.
— Это Нью-Йорк. В Гринвич-Виллидж  и Сохо  народ расхаживает с волосами всех цветов радуги. Однажды в поезде, напротив меня сидела женщина с синим абажуром на голове. Мы все разные.
— Ты выглядишь иначе этим утром.
— Прошлым вечером на мою старшую сестру напал Раду. Несколько дней назад моей жизни и жизни моей лучшей подруге угрожал разносчик пиццы. Можно сказать, я доведена до ручки.
— Но я чувствую нечто другое… Что-то не понятное мне. Мне жаль, что так вышло с твоей сестрой.
— Мне тоже. Жаль, что я не мог повернуть время вспять.
— Ты не жалеешь, что встретила Алека?
— Нет. Я… Мне кажется, я его люблю.
Двери лифта распахнулись на этаже пентхауса и обе женщины, одна — выше среднего роста, другая — шести футов роста, рука об руку направились к квартире Алека.
— Уверенна, что так и есть. Вы оба любили друг друга на протяжении веков, но я чувствую, что есть что-то еще.
— Он что-то скрывает от меня.
— Чтобы это ни было, это, скорее всего, для твоего же блага.
— Должно быть, ты по-настоящему любишь Алека, раз покрываешь его.
— Он никогда бы добровольно не ввел тебя в заблуждение. Алек… Черт-то меня дернул за язык! Алек любит тебя.
При этих словах, Таня не ожидала услышать у себя в голове звуки арфы и «O sole mio» , но услышала их, и почувствовала воодушевление. Но все же, то терзающее ее предчувствие… Прервав свои размышления, она решила в данный момент выкинуть из головы все тревожные мысли.
— Как вы познакомились? — спросила она Луизу.
— Он приехал в Торонто и подружился с моей семьей. В то время мне было шесть лет и мы с ним привязались друг к другу, как могут сдружиться закадычные друзья. Он научил меня рыбачить.
— Он умеет рыбачить?!
— Он хороший друг.
— Когда ты познакомилась с Ионой?
— Я познакомилась с ней гораздо позже. Теперь мы больше не друзья.
— Жаль.
— Мне тоже. Прости меня, если я вмешиваюсь не в свое дело, но ты говорила с Алеком на счет твоего обращения? Сделать тебя вампиром?
— Говорила, и по его виду не скажешь, что ему чересчур по нраву эта затея. По крайней мере, мне так показалось. Он продолжает отговаривать меня. С завидной занудностью он перечислил мне целый свод законов, которым мне придется подчиняться. Я в силах подчиниться правилам, для меня это не проблема, но его правила… слишком суровы.
— Я слышала, таков порядок подготовительного периода, это проверка.
Таня подула на свой кофе.
— Как ты стала оборотнем?
Неожиданный поворот разговора.
— Я родилась оборотнем. Моя семья из Торонто, где довольно много оборотней.
Тане задавалась вопросом, насколько хорошо Луиза знала Алека в действительности. Она чувствовала, что здесь нечто большее, чем просто дружба, но как знать. Она много чего ощущала: ревность, смущение, страх. Все эти эмоции переплелись между собой в тугой клубок.
— Мы с Алеком никогда не были любовниками.
— Оборотни обладают телепатией?
— Время от времени, мы улавливаем ощущения. Он любит тебя, только тебя.
Они приблизились к апартаментам Синклера. Таня отперла дверь и увидела босого Алека, одетого в футболку и джинсы.
Он мягкой поступью приблизился к Тане и поцеловал ее в губы.
— Я видел записку.
— О, хорошо, я надеялась, что ты ее увидишь. Мне ничто не грозило. Я просто хотела подышать свежим воздухом.
Алек смущенно улыбнулся.
— Я знаю, знаю, но все равно беспокоился. Луиза, ты не голодна?
— Нет, нет. Думаю, что вам обоим нужно побыть наедине. Я пойду.
— Задержись еще на минутку, Луиза.
Таня печально улыбнулась Луизе:
— До скорой встречи, Луиза. Могу ли я воспользоваться твоим компьютером, Алек?
— Не нужно спрашивать, просто бери.
Они смотрели, как Таня взбежала по лестнице, направившись в кабинет Алека, и услышали звук закрывающейся двери. Луиза заговорила первой:
— Она испугана.
— Знаю.
— Когда ты собираешься избавиться от него?
Выражение его глаз ответило за него.
— Ты что-то задумал?
Алек скрестил на груди руки в защитной манере.
— Раду становится все более отчаянным.
— Я могу тебе как-то помочь?
— Горацио не будет этим расстроен? — Ему не хотелось возвращаться к роли старшего брата-защитника. Теперь она была взрослой замужней женщиной и больше не нуждалась в нем столь сильно, как прежде.
— Горацио знает, насколько мы близки. Ты — мой «брат».
— Держись ближе к Мэтту. Он все возьмет под свой контроль и управление, когда я уйду.
— Когда ты уйдешь? Что ты такое говоришь?.. — ее голос оборвался, когда она уловила его мысли при помощи телепатической связи. — Нет, нет.
Он мягко сжал ее плечи.
— Это единственный способ, Луиза.
— А вдруг ты не сможешь?..
Эта мысль не уходила у него его головы. Он не собирался умирать. В конце-то концов, ему хотелось сражаться за Таню и их любовь друг к другу. Он доведет это дело до конца, и здесь нет места для сомнений.
— Ты с нами или нет?
— Я с тобой, — ответила она, покачав головой. — Алек, какой же ты несговорчивый.
Он молча разглядывал ее, а затем впервые улыбнулся:
— Может быть это и так, но разве я не милый?
— А еще, ты невыносимый. Я хочу сказать лишь одно… Хоть это и не соответствует моим моральным принципам и устоям.
— Говори, Луиза.
— Таня испытывает к тебе более сильные чувства, чем готова признать.
— Я знаю.
— Ты для меня, как старший брат. — Она поцеловала его в щеку. — Прощай.
Он смотрел вслед уходящей Луизе, пока она не закрыла за собой дверь. В тот момент, когда Алек направился на кухню, он услышал звук босоногих шагов по ковру. Таня.
— Знаешь, тебе не следовало вызывать Луизу на мои поиски.
— Я беспокоился.
— Я не хотела тебя беспокоить. У тебя закончился кофе, а мне страсть как оно нужно по утрам.
— У меня всегда есть под рукой секретный тайник с кофе. Он в… Почему мы говорим о кофе? Иди сюда.
Таня не шелохнулась. Она подбоченилась, всем видом выказывая свое отношение к его словам. Она не его собачонка на побегушках. Однако, когда он сам поднялся по лестнице и поцеловал ее, она поняла, что в их отношениях наметился прогресс.
Позднее, той же ночью, они переплелись воедино в любовных объятиях, и он овладел ею перед камином. Они наслаждались друг другом часами, дорожа каждой минутой. Они не знали, наступит ли для них утро нового дня, или же нет. Все что им оставалось — это надеяться.
И все то время, что они были вместе, навязчивые страхи снова пытались обрести над ней власть. Таня загоняла страхи вглубь себя, всецело сосредоточившись на своей любви к Алеку. Она стиснула в руках одеяло, когда ее самое чувствительное место затрепетало в такт движениям входящего члена. Алек слегка отстранился и, круговыми движениями стал медленно двигаться внутри нее, заставляя ее приподниматься и притягивать его бедра к себе.
Теперь, приподняв ее таз, он начал входить в нее быстрыми резкими толчками, с каждым разом все убыстряя и убыстряя темп. Вскоре, они пересекли заветный рубеж и, как в тумане, Алек наклонился и укусил ее за шею. Он запечатал следы от укусов и перевернул ее на бок, прижав спиной к своей груди.
Алек заворожено смотрел на радиочасы, наблюдая за мелькающими секундами на цифровом дисплеи. Таня обхватила его лицо руками:
— Не думай о нем сейчас.
Алек склонился над ней:
— Как ты поняла, о чем я размышляю? — У них оставалось три часа до рассвета. Ему хотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать. В задумчивости он праздно поглаживал ее грудь. «Ведь должен быть другой выход из этого положения», — размышлял Алек. — «Но его не было. Раду постарается в спарринге одержать верх. Дядя вел грязную игру, для него не было исключений». Его рука сильнее сжала ее грудь. Он добавил: — Женская интуиция?
Вместо ответа она погладила его по скуле.
— Я не в силах отнять от тебя свои руки.
— И не надо, — ответила она.
— Мы созданы друг для друга, — проговорив это, он проскользнул пальцами внутрь нее и начал потирать ее чувствительную точку. Девушка тяжело задышала, ее мышцы напряглись вокруг его пальцев, и она достигла оргазма, содрогаясь всем телом в сладострастных конвульсиях. — Наши тела созданы друг для друга. Мы подходим друг другу… — На этих словах он устроился меж ее ног и одним мощным толчком полностью вошел в нее. — …идеально.
Для более глубокого проникновения, Таня приподняла обе ноги. Он накрыл ее грудь огромной ладонью и обхватил губами сосок, посасывая его и дразня языком. Она теряла голову от ощущений. Жар от ее груди переместился туда, где их тела слились воедино. Стеная, она покорялась каждому его толчку и трепетному поцелую. Заниматься этим сейчас, когда над ними нависла угроза в лице его дяди, было чистым безумством, но он заставил ее обо всем позабыть, наполнив негой и… любовью.
Таня почувствовала, как его желание возрастает все с большей силой при каждом новом толчке. Алек поднял голову, черты его лица были искажены страстью и тысячью других чувств, завладевших всем его существом. Неожиданно, он посмотрел в ее орехово-карие глаза. Не отвернувшись и не опустив глаз, она смело встретила его взгляд. Он медленно вошел в нее, и они слились воедино, мужчина и женщина, в древнем и вечном ритме, которому послушны, охваченные страстью люди. Напряжение внутри нее нарастало, бисеринки пота усеивали лоб. Она опустила ноги пониже, и свела щиколотки у него за спиной, делая его проникновение более глубоким.
С неимоверной ловкостью, Алек изогнулся и, захватив ртом ее сосок, глубоко вошел в нее.
Таня обхватила его стиснутые ягодицы, стараясь с каждым толчком, притянуть его еще ближе к себе. Она наслаждалась ощущением его напряженных твердых мускулов под ее руками. Ей нравилось, как его мускулистая грудь при каждом толчке трется об ее шелковисто-гладкие груди. Это было очень эротично. На этот раз уже Таня нашла его сосок и лизнула.
Алек пришел в неистовство и, с силой сжав ее ягодицы, глубоко вошел в нее. Закрыв глаза, девушка отрешилась от всех других ощущений, чтобы в полной мере насладиться им. Она ничего не слышала из-за треска поленьев в камине. Он все глубже погружался в ее влажное лоно, убыстряя темп. Она открыла глаза и увидела его искаженное страстью лицо. Ей не хотелось, чтобы это заканчивалось.
— Внутри тебя, я словно обретаю мир и покой.
Ее душа возликовала.
Алек поднял голову и заглянул ей в глаза.
— Не отчаивайся, я не забыл об этом… — Открыв рот, он собственнически впился в ее артерию во второй раз.
Ощущение того, как его зубы впились в ее шею и вытягивают из нее кровь, было просто невероятным. Помимо того, как он насыщается ею, Таня больше ничего не чувствовала. Напряжение все росло и росло, пока она не зашлась в крике и не стала конвульсивно сжиматься вокруг него. Алек излился в нее, не прекращая глотать живительный нектар. После чего он рухнул на девушку, уткнувшись лицом во влажную ложбинку между грудей.
Сладко потянувшись, Таня начала играть с его волосами, продлевая те ощущения, которые он ей даровал. Она была преисполнена удивительным чувством цельности и правильности.
Я тоже.
От его манеры общения, от той тесной внутренней взаимосвязи, которая между ними установилась, Таня лениво улыбнулась.
Алек обнял ее и перекатил так, чтобы она оказалась сверху него. Таня поцеловала его, покусывая губу и играя с языком.
— У тебя настолько твердые мышцы, что причиняют боль, — сказала она в промежутке между поцелуями.
— Надо было раньше сказать…
Она прижала палец к его губам, чтобы заставить замолчать, и проговорила:
— В хорошем смысле.
Вдруг она увидела, как в его зеленых глазах промелькнула страшная мучительная всепоглощающая боль: он вспомнил, что их время, возможно, подходит к концу. Ее терзали те же мысли и… страхи. Они понятия не имели, сколько времени им отведено. Переживут ли они следующие несколько часов? Дней? Но она не теряла веры.
— Алек, вопреки всему, верь.
— Раньше, я придерживался этого пути.
— Нет, не как раньше, у меня предчувствие, что нынче все будет по-другому.

[ilina]

* * *

На следующий день, Таня пришла на работу грустной и лишенной сил. Она метнула взгляд на часы и, понимая, что ее время стремительно уходит, желала повернуть его вспять. Она хотела быть с Алеком, в объятиях его сильных рук, хотела ехать с Дорис в лифте, смеясь и болтая. Она перебирала в уме последние события: дергающийся и застрявший между этажами лифт; ее сестра, атакованная этим монстром. Прошедшая неделя была богата на события.
Таня посмотрела на рабочий стол Дорис, сейчас занятый временным секретарем. Ей нужно позвонить ее мужу и узнать, как у Дорис дела.
Она проваландалась с клиентами весь день и отправила кучу «двести девятых» на вторичный пересмотр. Сегодня был День Святого Валентина и раздача «колотушек» началась раньше обычного. Приюты на эту ночь были набиты битком. Очевидно, сегодня, разгневанные мужья и любовники «сэкономят» на своих «колотушках» — ведь лучше растянуть их на два дня, а не выдавать все разом за один.
Алек не упоминал о празднование Дня Валентина, вместо этого, она получила от него две дюжины роз и открытку. Так мило с его стороны. Ей годами не оказывали подобного внимания и так не ухаживали. Как же ей недостает занудных расспросов Дорис… Таня надеялась, что та скоро вернется, она скучала по ней.
К половине шестого, она уже была готова закончить свой трудовой день. К тому времени на ее столе стояло пять чашек кофе, и она то и дело потирала разламывающийся от боли лоб. Попрощавшись с временно нанятым сотрудником, Таня уже было направилась на выход, но увидев двух девушек входящих в офис, задержалась. Они выглядели как девчонки-готы в своих кожаных платьях отделанных кружевом и с темными волосами. Одну деталь в их внешнем облике Таня отметила особо: их бледную кожу.
Таня показала жестом, чтобы они подошли к ней. Обе девушки держались за руки. Одна девушка выглядела очень напуганной и заторможенной, другая выглядела поуверенней.
— Что я могу сделать для вас?
— Меня зовут Пэм, а это Кейтлин.
Их имена прозвучали вполне обычно, как персиковый пирог с толстой корочкой, однако у Тани тот час появилось ощущение неправильности происходящего.
— Мою подругу Кейтлин избил ее бойфренд.
Таня видела синяки, они выглядели вполне правдоподобно, так откуда же это щемящее чувство предчувствия беды? Все дело в их бледной-пребледной коже. И их анемичный вид не следствие использования косметики.
— Во-первых, насколько сильно он избил тебя? Я имею в виду — не нужно ли тебе обратиться в больницу?
— Ой, ну что вы! Ей не нужно в больницу.
— Я знаю, что ты беспокоишься за нее, но мне бы хотелось услышать это от Кейтлин. Кейтлин?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Сейчас суды закрыты, но мы можем пойти в полицейский участок и получить временный судебный запрет. Ты хотела бы этого, Кейтлин?
По щекам девушки заструились слезы. От ее вида у Тани защемило сердце. Ее глубоко ранило, что столь молоденькая девчушка, уже подверглась такому избиению. Как же ей вновь научиться кому-нибудь доверять?
— Послушай, ты не заслуживаешь быть избитой. Ни на одну женщину никто и никогда не должен вот так поднимать руку.
Девушка не отвечала. Таня коснулась руки Кейтлин, та была ледяной на ощупь. Она отдернула руку и, окинув взглядом обеих девушек, медленно встала. Девушки переглянулись.
— Я же говорила, не позволяй ей прикасаться к тебе. Теперь она в курсе, а мы будем мертвы.
Опрокинув стул, Таня побежала к стеклянным дверям, но ей пришлось резко остановиться — перед ней возникла Памела.
— Послушай, мне жаль, что нам придется это сделать, но если мы ослушаемся, он нас убьет. — Девчонка горько усмехнулась. — Мы уже мертвы. Я больше не чувствую биения своего сердца.
Таня ударила Памелу кулаком в лицо. Девушка упала навзничь, а затем, словно управляемая ниточками невидимого кукловода, поднялась и подалась вперед.
— Послушай, неужели так необходимо все усложнять?

* * *

Алек сидел в машине, поджидая Таню возле здания ее работы и постукивая руками по приборной панели в такт воображаемой песни. Неожиданно, он почувствовал ее страх, словно тончайшие иголки обожгли электрическим током кожу.

* * *

Размытым пятном, Кейтлин метнулась к Тане и толкнула ее на стеклянные двери. От удара стекло на дверях разбилось вдребезги, осколки разлетелись по всей комнате. В оглушенном состоянии Таня лежала какое-то время на спине, а затем, заставив себя собраться, поднялась и побежала по коридору. В ушах звенел невыносимо громкий стук ее высоких каблуков. Они могут выдать ее. Скинув туфли и схватив их в руки, она подбежала к лифту и нажала кнопку, двери открылись.

* * *

Девчонки завернули за угол и остановились, увидев, как Таня вбегает в лифт.
— Третий этаж. Давай на лестничный марш. — Они сбежали по лестнице и остановились перед лифтом, ожидая, когда откроются двери.
— Что за?.. — На полу лифта валялась пара туфель. Услышав как хлопнула дверь, они ринулись за угол.
У Тани практически не было выбора. Она не могла им противостоять, они были очень сильны. Впрочем, было одно место, куда она могла убежать.

* * *

Алек вбежал в вестибюль здания, петляя между вымотанными юристами и секретарями.
— Сэр? Сэр?! Эй, приятель, ты должен отметиться в книге посетителей, — прокричал сотрудник службы безопасности. — Эй, дружище! — он нажал кнопу под столом и побежал следом за ним.
Почувствовав мимолетный проблеск Таниных мыслей, Алек бросился к лестнице. Она держала свой путь в кафетерий. В этот момент охранник схватил его за пальто. Алек обернулся и заставил мужчину посмотреть на него.
— Усни.
Словно поломанная и выброшенная за ненадобностью кукла, охранник как подкошенный рухнул на пол и захрапел. Алек положил спящего мужчину поперек дверного проема в качестве баррикады.

* * *

— Куда это она направляется?
— О, Боже. В кафетерий? — Они пробежали через вращающиеся двери кафе.
— Таня, где ты?
— Ты не можешь вечно убегать. Ты устанешь.
Кейтлин похлопала Памелу по плечу, указывая на кухню. Обе девушки со сверхъестественной ловкостью в унисон перепрыгнули через стойку раздачи и приземлились на кафельный пол.
Таня спряталась в выдвижном ярусе сервировочной тележки. В отражении формового листа ей были видны обе девушки. Она сдерживала дыхание, стараясь не делать слишком глубоких вдохов и выдохов. Прожив с Алеком какое-то время, она узнала, что у вампиров настолько обостренный слух, что им было слышно, как муха летит. Ей нужно быть тише воды, ниже травы.
В кухне стояла полная тишина. Мертвая тишина.
Неожиданно, тишину нарушил звон кастрюль и звук падающего тела.
— Мой дядя послал двух девчонок, чтобы повысить свои ставки?
Это был Алек.
— Он заставил нас. О, Боже… Отпусти нас.
Таня вышла из своего укрытия и увидела Алека, удерживающего девчонок за горло.
— Алек, их на это подбил Раду.
Он не обратил внимания на ее слова.
— Только Раду и никто более?
— С ним была женщина. Она создала нас.
Таня приблизилась к трем вампирам.
— Ее звали Иона?
— Да, это она. Вы не могли бы опустить нас, пожалуйста?
Алек посмотрел через плечо на Таню, убедился, что она в целости и сохранности и приближается к нему. Его захлестнуло облегчение — она была в порядке. Тут он заметил, как на ее лице появляется выражение испуга, и страх вновь пополз по его коже.
На этот раз она боялась не за себя, а за него.
Он резко переместился вправо, но не достаточно далеко — меч пронзил плоть и легкие, в дюйме от его сердца. Из раны брызнула кровь, заливая его голубую рубашку. Девушки, которых он удерживал за горло, были забыты, и сейчас они во всю прыть уносили ноги из кафетерия.
Таня пронзительно закричала, спустя пару секунд к ней присоединился другой вопль. Это кричала Ионы.
— Ты не посмеешь его убить! — Иона двинула кулаком Раду в челюсть. Он пошатнулся и с силой отшвырнул ее, она отлетела назад и, не в силах противостоять силе, сосредоточенной в его руках, врезалась во что-то спиной и ударилась затылком.
Раду вытащил меч из тела Алека и он рухнул, как та пресловутая марионетка, чьи нити были безжалостно оборваны.
Раду яростно замахнулся мечом, как киркомотыгой.
— Не убивай его. Я пойду с тобой, только не убивай его, — не дрогнувшим голосом произнесла Таня, однако внутри у нее все содрогалось от страха. Ей никогда не позабыть этой картины — сраженный наповал Алек. Никто не сможет выжить после такого удара. От осознания того, что он мертв, ее сердце пронзила острая боль, и в следующий миг оно разлетелось на сотни тысяч осколков, острыми шипами раздирая в клочья душу.
— Да, ты по доброй воле отправишься со мной. Нас ждет долгое путешествие.
Таня подошла к нему, Раду обхватил ее за талию и они исчезли в водовороте теней.

* * *

Иона чувствовала, как к ее конечностям начинает возвращаться чувствительность. Последнее, что она помнила, это как меч входит в грудь Алека. Она приподнялась и села, огляделась вокруг себя и увидела Мэтта с Луизой, сидевших возле тела Синклера. Иона метнулась к ним.
— Жив ли он?
— Жизнь в нем еле теплится, благодаря тебе, Иона.
Она увидела, как Мэтт закрыл глаза, и тело Алека поднялось в воздух.
— Направляй меня. Я не могу одновременно сконцентрироваться на Алеке и смотреть куда иду, — сказал он Луизе.
— Конечно. Это моя вина, что он едва жив.
Преодолев два лестничных пролета, они услышали рев полицейских сирен.
— Там есть черный выход.
Мэтт развернулся и последовал за ней, удерживая Алека в воздухе. Луиза завершала процессию, чтобы прикрыть их в случаи обнаружения полицейскими, действующими из лучших побуждений. Однако до сих пор в их поле видимости не появилось ни одного копа. Да и Мэтт с Ионой, обутые в туфли, старались бесшумно скользить по полу, так чтобы не было слышно звука их шагов, а Луиза вообще шла босиком.
— Нас окружают полицейские. Я отвлеку их внимание и встречу тебя в пентхаусе, — сказала Луиза Мэтту.
— Будь осторожна, — ответила Иона.
Едва дослушав ее, Лу припала к полу, приняв полусидячее положение. Ее руки искривились, став меньше размером; сквозь поры кожи пробился мех; из костяшек пальцев вылезли когти; позвоночник вздыбился, а в районе крестца отрос хвост; лицевые кости вытянулись в морду, а на пасти появились усы; уши стали больше и заострились кверху, они поднимались и опускались, прижимаясь к мохнатой голове. В волчьем обличии, передвигаясь прыжками, она исчезла из поля их видимости.
Притихнув, Мэтт с Луизой прислушивались к звукам переполоха, который она вызвала среди полицейских. Затем они продолжили пробираться к черной лестнице, беспрепятственно спустились вниз и выбрались наружу через запасной выход здания.
— Обойди спереди, забери машину и вернись за мной сюда.
Она послушалась Мэтта. Иерархия между ними изменилась кардинально.
Иона открыла дверцу машины, не пошевелив и пальцем. Проливной дождь послужил идеальным прикрытием. Никто не обратит внимания на то, чем они занимаются. Иона завела машину и вернулась за Мэттом, поджидающим ее позади здания.
Мэтт разместил Алека на заднем сиденье. Иона пересела назад и положила его голову к себе на колени. Мэтт ехал так быстро, как только мог, не нарушая дозволенной скорости.
Они припарковались в подземном гараже и устремились в лифт, чтобы добраться до пентхауса. Как только Иона открыла входную дверь квартиры Алека, они принялись за работу.
Алека осторожно опустили на кушетку. Мэтт побежал по лестнице на второй этаж за аптечкой. Он вернулся с ней и кипой полотенец в руках. Иона уже успела снять с Синклера рубашку. На колотую рану было страшно смотреть — зияющая дыра, из которой беспрестанно хлестала кровь. Для того чтобы вернуть Алека в нормальное состояние, в него потребуется влить кровь десятерых человек.

* * *

Словно издалека, сквозь всю суматоху и волнения, до Алека доносились их голоса.
Видок у него был не ахти какой, и ему не хотелось оставаться сторонним наблюдателем, следящим за действиями Ионы и Мэтта, чьи усилия были направлены на сохранения его жизни. На этой мысли, он оказался на ступеньках своего бывшего особняка. Стоял прекрасный день. Деревья шелестели на ветру, а дети играли в классики во дворе. На гранитных ступенях Метрополитен-музея  расположились миллионы людей, кушая, болтая и фотографируясь. Алек чувствовал умиротворение, свободу и жизнерадостность. Вдыхая свежий воздух, он не чувствовал себя обремененным долгом или любовью. Он лучезарно улыбнулся, увидев, как таксист дождался зеленого света. Развернувшаяся перед ним сцена казалась такой знакомой. И тут он вспомнил, что ему знакома подобная манера вождения — так ездил его дед.
Кто-то коснулся его плеча.
— Почему бы тебе вкратце не рассказать мне?
У Алека так долго не было видений. На его языке вертелось множество незаданных вопросов.
Он начал свое повествование.

* * *

Иона с Мэттом работали не покладая рук, чтобы остановить кровотечение Алека. Время от времени, пока Мэтт зашивал рану, Иона кидала взгляды на лицо Синклера. Он казался таким спокойным, его лик был прекрасен в своей неподвижности. Ее поразило, сколь сильно они с Раду похожи друг на друга: те же волнистые волосы эбенового цвета, те же черты лица и форма глаз, за исключением их цвета. У Алека глаза были бледно-нефритовые, а у Раду фиалковые. Глаза Алека искрились теплом, а у Раду холодным, сребролюбивым блеском.
Она уселась на пол и бездумно уставилась в пространство, прекрасно понимая, что если Алек еще не издал указа о ее смертной казни, то непременно сделает это, если поправится.
— Иона, очнись. Ты мне нужна.

* * *

— Дедушка? — его голос отразился эхом и прозвучал незнакомо. — Ты хочешь услышать о твоих похоронах?
— Да, расскажи мне, пожалуйста.
— Это будет болезненно, даже для тебя.
— Посмотри, где мы находимся. — Он взмахнул рукой в мелодраматичной манере. — Расскажешь мне?
— Хорошо. — Он рассказал ему историю о том, как получил известие, а еще о том, каким он был надломленным и потерявшим жизненный стержень после похорон. Он ничего не пропустил, давая волю чувствам и не скрывая сколь силен его гнев.
— Ты разгневан.
— Ты умер для меня, а кроме того мне пришлось возложить на себя груз всей ответственности за Королевство. А это многовато для того, что можно было бы освоить за один день.
— Мне жаль, что все так вышло.
— Да, мне тоже.
— Мне жаль, что ее вновь забрали.
— Я верну ее.
— Я не ожидал возвращения Раду, — произнес Бакр.
— И вновь, благодаря тебе, мне приходится самостоятельно решать, что делать с Раду.
— Я знаю, у меня были слабости и недостатки, но он мой сын, моя плоть и кровь, как и ты. Я мог… Нет, я не мог этого сделать. По крайней мере, у тебя вновь есть Констанс.
Алек уронил голову на скрещенные руки, гадая, почему не ощущает касания волос о кожу.
— И хотелось бы мне знать, каким образом она сама упала мне в руки?
— Ты страдал, Алек. Любой человек с глазами и сердцем мог увидеть это. Я должен был помочь тебе. Горацио — бесстрашный сыщик, следовал за подсказками, которые я ему давал.
— Спасибо тебе. Ты должен сказать мне, почему, ни с того, ни с сего, ты покончил с собой.
— Я тосковал по твоей бабушке.
— Но у тебя под боком была Рейчел. Она любит тебя.
Бакр вздохнул.
— Я чувствовал себя виноватым за то что люблю кого-то другого. Чем сильнее мы сближались с Рейчел, тем больше я думал о твоей бабушке. Я метался между воспоминаниями об одной женщине и красотой и яркостью другой. Рейчел была сыта по горлу моей неспособностью выбрать, она просто отпустила меня.
— И тогда ты вышел на солнце без защиты и, покрывшись волдырями, встретил смерть?
— Да.
— Потрясающе! Я хотел сделать то же самое в ту минуту, когда увидел, как передо мной упало наземь обезглавленное тело Констанс. В то время, я чувствовал, что не имею права на такую роскошь.
— Ты озлоблен.
— А ты бы не был? Я принес в ее жизнь много боли, и это всецело моя вина.
— Ты винишь не того. Во всем виноват я, все началось непосредственно перед твоим рождением.
— Я не понимаю. — Алек действительно не понимал о чем идет речь, на эту тему все изъяснялись окольностями, и его дед ни чем не отличался от других.
— У меня не так уж много времени. Ты не можешь убить Раду.
— Он должен умереть.
— Ты прекрасно знаешь, что это противоречит закону.
— Проклятый закон. Если Раду станет королем, он устроит резню, как на вампиров, так и на людей. — В этот момент Алек почувствовал в груди вспышку обжигающей боли. А тихий спокойный пейзаж перед ним занялся рябью, а затем замерцал. Тьма заполонила небо. Глубоко внутри себя он почувствовал рывок.
— Есть вещи, о которых нам, — твоему отцу, матери и мне, — следовало тебе рассказать. Мы были трусами и не знали, как об этом сказать.
Алек схватил деда за плечи:
— Расскажи как есть! Я возвращаюсь.
— Раду — это…

* * *

Вернувшись в пентхаус, Мэтт ощущал как снаружи, у входной двери, собирается толпа. Они рассчитывали на него и верили, что он спасет Алеку жизнь. Они нуждались в своем короле.
— Ну вот, он полностью заштопан.
— Ты должен дать ему кровь, — сказала Иона, рассекая острым ногтем свое левое запястье. Насыщенно-темная и ценная живительная влага легко полилась по ее руке. Мэтт отвернулся, предоставив им уединение. Она открыла рот Алека и поднесла к нему запястье. Кровь потекла ему в рот, Алек схватил запястье и жадно приник к нему губами. Это было рефлекторное движение, ибо он был еще без сознания.
Они услышали сильное биение сердца и рев потока крови, эхом отражающийся от стен гостиной. Они физически ощущали эхо стонов, чувствовали вибрацию стен, содрогающихся от общей кульминации всех тех, кто их окружал.
Прошло много времени, а Иона еще не забыла, каково это. Они разделяли кровь друг с другом. То был интимный акт. Это была их версия прелюдии перед сексом.
— Он… Ему нужно будет больше крови, — произнес Мэтт.
Он выпустил ноготь и разрезал себе запястье. Иона отвернулась, когда он начал кормить Синклера своей кровью. У них слишком много общей крови. Алек разделил кровь с Мэттом, когда обращал его. Пришло время воздать добром за добро.
Они оба задыхались от эмоций и неопределимого желания, вызванного кормлением Алека.
— Ему нужно будет больше крови, нежели чем мы можем предоставить. — Мэтт в два больших шага приблизился к двери и распахнул ее. Комнату заполонил народ Алека. Все они горели желанием сдать кровь. Мэтт выстроил их в очередь и, один за другим, они отдавали Алеку свою кровь.
После того как последний донор ушел, Мэтт с Ионой подняли отяжелевшее тело и поместили его в прямоугольный сосновый ящик, наполненный родной землей. Теперь его лицо не было таким исхудалым, а кровеносные сосуды под кожей не столь видны, как прежде. Нежными движениями Иона убрала с его лица волосы. Она ощущала в нем проблеск жизни. Он вернется, им просто нужно подождать.

Америка, 1788 год

Все ниже и ниже, через шквал пуль, мы погружались в воду. Там нас пулям не достать. Я выжидал, не решаясь отнять своих губ от Энн. Почувствовав, что преследователи ушли, я схватил ее и поплыл все выше и выше, пока мы не вынырнули на поверхности пруда.
Было холодно. Я чувствовал холод, но он не ослаблял меня. Зато вот она могла схлопотать воспаление легких.
Мы достигли первого безопасного места. Преподобный Карлайл, заядлый сторонник ликвидации рабства, спрятал нас в аттике . Он снабдил нас чистой одеждой и похлебкой, чтобы избавить Энн от озноба. Я энергично растирал ее ступни, пока в них не появилось ощущение тепла, а затем укутал их. Она по-прежнему хранила молчание. Но увидев мои руки, девушка издала пронзительный вопль. Я посмотрел на руки — на них засохла кровь, однако сами раны уже затянулись.
— Энн, я гораздо крепче, чем выгляжу.
Она схватила мою руку, озадаченная тем, то увидела.
— Энн, то были поверхностные ранения, не более того.
Мы с Энн провели ночь в мансарде с окном, из которого открывался невероятный вид на небо. Мы оставались там до следующей ночи, а затем продолжили свой путь.
Спустя две ночи, я устроил ее в коробке, усеянной маленькими отверстиями по бокам и на крышке, и направился к берегам Новой Шотландии, в провинцию Канады .

[ilina]

Глава 18

Где-то в Румынии

— Господи, где это я?
Таня открыла глаза и увидела лишь тьму. Где она? В раю или аду? Неужели он ослепил ее? Она вскинула руку и ощутила над собой твердую поверхность. Безграничная твердость с шероховатой поверхностью и углублениями. Что бы это ни было, оно было сделано из дерева.
— Ой! — вздрогнула она, занозив руку.
Подняв руку над головой, она почувствовала ту же структуру. Она была в ящике. Под собой Таня чувствовала что-то мягкое, похожее на гравий, и пахнущее землей. Это и была сырая земля. Она ощупывала все вокруг себя, пытаясь открыть ящик. Началась паника.
Девушка лихорадочно искала повсюду защелку или замок. Ничего! Здесь ничего не было. Она услышала удары и поняла, что это стучит ее сердце. Оно грохотало в ушах. Таня испугалась.
Она не мертва. Она жива, но находится в ящике, который может означать только одно. Как он посмел это сделать без ее позволения? Алек был единственным человеком, — или вампиром, — у которого было на то право. Таня оставила свои тщетные попытки найти выход, вместо этого она занялась поиском следов укусов. Девушка испытала огромное облегчение, нащупав лишь следы от укусов Алека.

* * *

Алек судорожно вздохнул, ловя ртом воздух. Лихорадочно огляделся вокруг себя, перевел взгляд на диван, затем на кухню и на две фигуры, стоящие у подножия лестницы. Обе фигуры обернулись, и одна из них бросилась к нему.
— Алек?
Он посмотрел на Мэтта, внимательно осматривая его лицо, глаза и руки. Увидев его, он тут же испытал облегчение.
— Как ты?
— Уже лучше.
— Можешь сидеть?
С большим трудом Алек сел без помощи Мэтта. Мэтт достаточно хорошо знал Алека, чтобы понять, что он не захочет, чтобы ему помогали.
— Алек?
Синклер посмотрел в лицо Ионы. За какую-то долю секунды он сорвался с кушетки и в его руках из воздуха материализовался меч, чей кончик уперся в горло под подбородком Ионы.
— Почему ты помогла ему?
— Это моя реплика, — произнес Мэтт исчезая.
Иона оказалась один на один с той неразберихой, которую сама же и устроила.
— Я хотела вернуть тебя, — проговорила она дрожащим голосом.
— Ты не в состояние вернуть меня. Ты это знала уже после смерти Констанс.
— Я не могла здраво мыслить, Алек. Я была такой… такой…
— Ревнивой? — шикнул на нее Алек.
— Да. Я все еще люблю тебя.
— В чем твоя любовь? Попытка манипулировать мной — это не любовь. Это пародия на чувства.
— Это все, что я когда-либо знала.
— И какова награда? — Его лицо было маской, высеченной из темного камня.
Иона рухнула на кушетку, покрытую бурыми пятнами его засохшей крови, и обхватила голову руками.
— Иона, я люблю Таню, Констанс и все ее остальные возрожденные сущности.
— Она возможно уже мертва или того еще хуже. Ты хочешь переживать это снова и снова?
— Она не мертва. Я бы почувствовал это. Она полна жизни, так что тебе и моему дяде не победить.
— После этого, ты больше не будешь ей нужен.
— Поживем — увидим.
Иона озвучила мысль, которая не давала ему покоя с того самого дня, когда вся ситуация вышла из-под контроля и пошла под укос. Но он надеялся, что этот раз данное обстоятельство сыграет в его пользу… для разнообразия.
— Скажи-ка, сколь долго он уже в живых?
— С ноября.
— Мой дядя никогда не одевался хорошо. Кто ему помог?
— Я.
— Ты? — Он рассмеялся. — Ты за всю свою жизнь не помогла ни единому человеку.
Она о чем-то умалчивала, но это было в ее стиле.
— Теперь, я помогаю тебе. Спроси Ану, он скажет тебе под принуждением.
— Если когда и была причина объявить указ о смертной казни, то теперь самое время. — Он испытывал соблазн это сделать. Она нарушила множество законов и, согласно уставу, ее надлежит покарать. Указ о смертной казни послужит началом ее конца. Как только он будет объявлен, на нее станут охотиться и, в конечном счете, растерзают.
— Я знаю, куда он мог забрать ее.
— Верный путь начинается с первого верного шага. — Он убрал меч из-под ее подбородка и тот исчез.

* * *

Они прибыли в аэропорт Кеннеди, чтобы совершить перелет в Румынию на частном самолете Алека. Алек с Ионой направились к очереди багажного досмотра.
— Алек, ты уверен, что я не понадоблюсь тебе?
— Мэтт… Я не хочу, чтобы ты пострадал. Тут речь идет уже о древних. — Он продвинулся в очереди. — Прошу тебя, присматривай для меня за городом.
— Присмотрю, — ответил Мэтт.
— Мэтт, если я не…
Мэтт перебил его:
— Эй, мужик, увидимся, когда ты вернешься.
Алек и Иона взошли на борт самолета, со словами приветствия к ним навстречу вышел капитан.
— Как поживаете, мистер Вульф?
— Не жалуюсь, Франко.
— Мы взлетим в ближайшее время.
Иона сняла темные очки и шляпу.
— Не желаешь ли опустить защитные экраны?
— Нет, спасибо. Обойдусь. — Она опустила жалюзи на иллюминаторе со своей стороны. — Почему ты стал таким милым по отношению ко мне?
— Ты нужна мне живой и здоровой для смертной казни.
— Ты все еще хочешь объявить о ней?
— Я в праве это сделать.
— Алек, мне жаль. Я действовала не подумав.
— Не сейчас, Иона.
Самолет поднялся в воздух, и они расположились поудобнее для длительного путешествия. Алек тоже снял очки. Все мышцы грудной клетки были напряжены, и у него возникло неприятное ощущение в том месте, где были наложены швы, от натяжения которых рвалась кожа. Он до сих пор еще не исцелился. При обычных обстоятельствах, Алек отдохнул бы недельку, но такая роскошь ему была не по карману. Женщина, которую он любил, возможно стояла одной ногой в гробу. У него не было подобного чувства, но зная дядю, можно было ожидать, что он попытается обратить Таню, как сделал это более века назад. От мыслей о тех трагических событиях к горлу подступила горечь. Он бы не за что не вернулся в то время. На этот раз, ему нужно смотреть в будущее и отпустить эту давно минувшую, вековую боль. Сейчас все было по-другому. Да, у него есть Таня, так же как у него были Кенна, Летиция, Констанс и все остальные… Однако на этот раз, она заранее знала, что ей придется встретиться с трудностями. Они разработали план. Нет, они все преодолеют и будут счастливы вместе.
Иона повернулась к нему, в ее глазах светилось любопытство. Он заметил, что теперь в ее глазах угасла ярость, и нет отчужденности.
— Алек, почему ты так сильно ее любишь? Я сожалею о чем ты только что думал.
Он переместился в кресле, чтобы смотреть прямо на нее.
— Таня бросает мне вызов. Она заставляет меня смеяться. И ей не нужно, чтобы весь мир был в ее распоряжении. Она не робкого десятка. И мы хотим одного и того же.
— Например?
— Мы хотим быть счастливыми.
— Она — человек.
— Да, так и есть.
— Она умрет, когда наступит ее час. Как и все люди. Зачем рисковать, подставляя свое сердце под удар?
— Мы все ходим по лезвию ножа, Иона.
— И ты готов пройти через это вновь?
— Она — моя жизнь, и самая главная причина, чтобы продолжать свое существование.
— Но ведь ты не переубедил ее «сменить гражданство»?
— Это конфиденциальная информация, Иона.
— Ты любишь людей, но не собственный народ?
— Речь не о том, люблю ли я больше ее или наш народ. Речь о сердечности — нечто особенном, сути чего наш народ еще не ухватил.
— Тебе не приходила в голову мысль, что ты немного одержим ею?
— Быть может, это одержимость и любовь. Между этими двумя понятиями существует тонкая грань, тебе так не кажется, Иона?

Капитан объявил, что они совершат посадку через тридцать минут. Иона посмотрела на Алека, когда он отложил журнал. Три часа назад у них состоялся интересный разговор на тему любви.
— Алек, Совет узнает, что мы здесь.
— Не узнает, если мы поторопимся исчезнуть.
Он обхватил ее запястье, повернул тыльной стороной вверх и укусил, с непомерной силой сжимая ее руку. Из раны брызнула кровь и полилась горячей струей по руке.
— Ах! — Иона вздрогнула от потрясения, испытывая радость от прикосновения губ Алека, и ощущения впившихся в нее клыков. Это будет последний физический контакт, который между ними когда-либо случался.
— Ну все, хватит, пожалуйста!
Он поднял голову, облизал ее запястье, и ранки от укусов тут же затянулись. То, что он только что сделал, было дикостью, но у него не было времени спрашивать ее позволения. Если он хочет, чтобы его план сработал, следует все просчитать.
— Теперь я буду знать о каждом твоем шаге, Иона.
Самолет безупречно приземлился в бухарестском международном аэропорту «Отопень» . Было далеко за полночь, и аэропорт был практически пуст. На данный момент присутствие Синклера не вызовет шума. Они взяли паром, чтобы переправиться в Карпаты в замок Алека.

В замке было стыло, в сводчатых коридорах гуляли сквозняки. Чтобы пыль не оседала на мебель, ее накрыли белыми простынями. Он не был тут в течение пяти лет. Замок все реже использовался Алеком, но теперь это может измениться. Ему с Таней потребуется место, куда они смогут сбегать время от времени… если переживут все это.
Иона последовала его примеру и начла снимать с мебели ниспадающие отрезы материи. Затем проделала то же самое с картинами. Открывая картину за картиной, она обнаружила, что добралась до последней живописи, вставленную в раму. Это был портрет Тани. Она была одета в традиционный наряд жителей Северной Африки. Это была старинная картина, выдержавшая испытание временем в течение всех этих столетий. Под впечатлением от этого портрета, Иона словно обмерла, и была не в силах шелохнуться. Изображенная на портрете девушка имела поразительное сходство с Таней. Как ни крути, но это на самом деле она.
— Ты действительно сомневалась, что Таня — это перевоплощение моей жены?
— Возможно, я просто отказывалась это признать.
— Нас ждут дела.
— Что дальше?
— Ты сказала, что знаешь, куда он мог ее забрать.
— В одну из башен.
— Башня Смертников. На внешний частокол башни насаживали воителей, вторгающихся в эту страну.
— А кто сажал их на кол и оставлял там умирать?
— Тебе не захочется это узнать. Скажем так, что он живет мирной жизнью в Майами.
— Он действительно существует?
— Да, с его перерожденной любовью.
На этих словах Алек покинул Иону. Она последовала за ним, поднявшись вверх на три лестничных пролета, в большой зал. В затемненном зале было три круглых двери, похожие на двери банковских хранилищ; две слева и одна справа. Алек подошел к левой. Без малейшего труда, он открыл массивную дверь, за которой появилась панель, открывающая тайник с оружием.
Он вынул кирку и кинжал. Бросил Ионе кинжал и закрыл дверь хранилища. Затем перешел к правой стене и открыл первое хранилище, за которым, вместо открывающейся панели, появилась пяти футовая прямоугольная дверь. Он открыл эту дверь и достал одежду.
— Ты никогда не приводил меня сюда, когда мы были вместе.
— Ты права, я этого не делал.
— Почему же?
— Это был мой дом с Кенной. Этот дом был свадебным подарком от моих родителей. — Он почувствовал гнев Ионы при этих словах. Алек никогда не допустит ее к тому, что так дорого ему.
— Ты доверяешь мне с этим кинжалом?
Перекинув одежду через руку, Алек направился прочь, но на этих словах обернулся и мельком взглянул на Иону через плечо:
— Я буду знать, что ты задумала, прежде чем ты сама это поймешь.
Пятью минутами позже, Алек вернулся, выглядя совершенно по-другому, по сравнению с тем каким он прибыл сюда. Он был одет в длинный кожаный сюртук, переливающийся на свету, когда мужчина двигался. Под сюртуком, его стройную мускулистую фигуру плотно облегал эластичный черный костюм, и завершали ансамбль кожаные сапоги в тон сюртуку.
— А бронежилета нету, Алек?
— Он мне не потребуется.
— Ты на самом деле собираешься убить его, не так ли?
Он завел руку за спину, а затем поднял ее вверх, рассматривая удерживаемый меч. Взирая на блестящее оружие, он осознавал, что пути назад не будет. «Сегодняшним вечером я убью члена своей семьи. Смогут ли Боги простить меня?» — размышлял Алек. Как бы то ни было, но после сегодняшнего вечера, Раду никогда больше не побеспокоит Таню и ее семью.
— Ты нарушишь еще большое правило. Ведь ты понимаешь это?
— У меня нет выбора, я ничего не могу поделать и… я вынужден так поступить.
— Как мы доберемся до башни?
— На лошади.
— Да что вы говорите? Здесь нет конюшен.
— Когда я здесь, мой конь сам приходит ко мне.
— Дивная коняшка.
Она последовала за ним через потайную дверь замка, и осталась дожидаться возвращения Алека с его Маджестиком.
— Это Маджестик девятый и Галант, его сын.
Он помог ей взобраться на лошадь и пустил Маджестика в галоп.

Америка, 1788 год

Меня не покидали мысли об Энн. Я не находил себе места, оставив ее в ящике в трюме корабля. Но это был единственный способ вывезти ее из Америки. Я ходил в грузовой отсек, носил ей пищу. И презирал себя за это. Я навещал ее в течение недели, пока мы не бросили якорь в Новой Шотландии.
Она была свободна, а я нет. Я должен был вернуться и помочь сбежать другим рабам. Я отвел ее к женщине, которая оказывала помощь беглым рабам, помогая им стать частью общества.

[ilina]

Глава 19

Башня Смертников, Румыния

Таня ударила по деревянной доске у себя над головой. Потом еще раз, и еще раз... Древесина была старой и девушка начала слышать, как дерево трещит, не выдерживая ее ударов. Это воодушевило ее, и она принялась колотить еще сильнее, пока неожиданно для самой себя не пробила кулаком старое дерево и ей в лицо и на волосы не полетели щепки. Она закрыла глаза и пронзительно закричала, когда острая щепка впилась в кожу. А затем почувствовала, как чья-то холодная рука сгребла ее за ворот блузы.
Он вытащил ее из ящика и поднял в воздух. Он был неимоверно силен. Таня схватила его за запястье, в то же время, пытаясь прокашляться от древесной трухи, от которой саднило в горле. В воздух вздымались клубы пыли, вызывая зудение в носу.
— Полагаю, ты хорошо выспалась, Констанс?
— Я не Констанс, — ответила она, сдерживая чихание. — Меня зовут Таня.
— Мы с тобой оба знаем, что это не так. Ах, придет ли твой принц спасти тебя… Констанс?
— Нет.
— Еще одна ложь, Констанс.
— Он не придет, потому что я не направлю его сюда.
— Да, ты не направишь, его приведет сюда твой страх.
— Я тебя не боюсь.
Он улыбнулся, и стал слишком похож на Алека, которого она любила. Ей стало интересно, есть ли в нем доброта, подобная той, что была заложена в Алеке.
— Поживем — увидим… Констанс. — Он смотрел на нее пронизывающе-холодным взглядом. — Брюки, брюки из грубой материи. Мне ненавистно видеть на женщине эти штаны. — Он протянул руку и, ухватив за пояс шерстяные брюки, рванул их вниз с такой легкостью, будто они были сделаны не из крепкой материи, а из тонкой бумаги.
Порванные брюки соскользнули с ее ног и упали наземь, словно ненужный хлам.
Посмотрев в его разъяренное, мрачное лицо, находящееся в тени света факелов, что он закрепил на стене, она могла бы поклясться, что видит в нем что-то от Алека.
— У меня есть для тебя кое-что получше из одежды.
Сказав это, он отпустил ворот, за который удерживал ее, и девушка упала на пол, ударившись животом и рукой. Раду растворился в тени. Таня почувствовала бедром холод пола. Леденящий холод пробирал до костей. От Тани разило плесенью, а пол и воздух пронизывал затхлый запах. А еще, вне всяких сомнений, здесь ощущалось зловоние. Запах похожий на вонь от дохлой мыши, которая сдохла уже как несколько дней, а вы все никак не можете найти источник запаха. Это было плохим предзнаменованием, обычно, вы его чувствуете, когда смотрите на плакат, размалеванный черно-зеленными красками и ощущаете беду. Она огляделась вокруг и увидела пронзенные тела, плоть которых частично сохранилась, а частично превратилась в труху. Они были насажены на длинные, покосившиеся в разные стороны колья. Одежда на телах была вековой давности, она превратилась в лохмотья и обветшала.
— Считай это своим новым домом, Констанс.
Он возник перед ней из ниоткуда. Она резко отпрянула, повинуясь спонтанному рефлексу из-за его вторжения в ее личное пространство. Он швырнул ей в лицо черное платье. Таня убрала его с лица и осмотрела. Платье было длинным и отделано кружевом. Она приподняла один рукав платья — длинный и пышно присборенный на манжете.
— Не положить его здесь и не глазеть на него так, словно это мешок с картошкой! А надевать!!!
— Зачем я должна его одевать?
— Оно для твоего дебюта.
— Какого дебюта?
— Твоего дебюта в королевстве, тупица ты этакая! Одевай!!! — его громогласный командный голос эхом отразился от стен помещения.
Она сняла куртку.
— Отвернись, будь добр.
Раду неохотно отвернулся. Трясущимися руками Таня сняла свитер. Она обливалась холодным потом от страха, ее спина была мокрой, как и подмышки.
Девушка сделала глубокий вздох, чтобы успокоится. Она еще жива и ее не обратили. А это уже кое-что, хоть какой-то проблеск надежды. Возможно, она даже сможет выбраться отсюда. Вопреки всему, она ухватилась за эту мысль, как за соломинку, возлагая на нее великие надежды. Призрачные надежды! Она натянула через голову платье, затем опять надела куртку и запихала руки в карманы.
Но ведь Алек может прочесть ее мысли. Что делать, если он узнает о ее помыслах? В ее голове промелькнули возможные варианты развития событий. Танино воображение разыгралось не на шутку, дыхание участилось, а в груди бешено заколотилось сердце. А что, если он уже знает?
— Ты уже закончила?
— Да, — ответила она, встав и огладив руками платье.
— Сними куртку.
— Я замерзла, она мне нужна.
— Отлично, — сказал он и, схватив ее под локоть, потащил за собой из грязной комнаты, в которой царила смерть. — Ты можешь видеть?
— Да.
— Я бы на твоем месте не стал чрезмерно напрягать свое слабое человеческое зрение.
С завидным постоянством она продолжала про себя повторять: «Не позволяй Алеку узнать, где ты находишься». Снова и снова.
В это время Раду тащил ее по коридору. «Где она находится?»
— Ты находишься в Башне Смертников.
— Ты читаешь мои мысли?
— А разве Алек не читал твоих мыслей?
— Нет, — она надеялась, что он поверит в эту ложь.
— Он слабеет. Лучше устранить его сейчас, чем потом.
— Почему ты так ненавидишь его?
— У Алека было все, чего не было у меня. Его отец имел все, чего желал я. У него были жена и ребенок. У меня же не было ничего. Алек был обласкан моим отцом. Его любовь должна была принадлежать мне, а не ему. — Он поволок ее вверх по узкой извилистой полусгнившей лестнице.
— Так ты сделал его жизнь невыносимой из-за ревности? — Ее нога оборвалась из-за провалившейся под нею ступеньки. — Ох!
Раду одной рукой подтянул ее вверх. Таня обрела равновесие, и он продолжил волочить ее вверх по винтовой лестнице.
— Твой Алек далеко не святоша. Он забрал у меня любовь всей моей жизни. Я лишь отплатил ему тем же.
— В стократ?
— Как сказали бы вы, люди, я неотступно следовал за ним по пятам. Я лишал его любого шанса на счастье. Я методично превращал его жизнь в сущий ад. Мой решающий удар пришелся на Констанс, то есть — тебя.
— Что ты имеешь в виду, говоря, пришелся на Констанс?
Он втолкнул ее в треугольную комнату. Девушка упала навзничь.
— Ты хочешь знать, как я захватил тебя? Хочешь знать, как ты кричала мне, чтобы я остановился? Да, Констанс?!
— Расскажи мне. — Она должна была знать. Возможно, в этом кроется разгадка к ее несчастьям. И, конечно же, это смогло бы объяснить поведение Алека.
— Я поступлю невообразимо лучше, чем просто расскажу. Я покажу тебе.
Раду протянул к ней обе руки, но она ползком попятилась от него. До ее ушей донеслись звуки обвала и треск. Что-то обрушилось, но что? Грязный булыжник, который послужил опорой для ее рук, пришел в движение под ладонями и упал в темную бездну.
— Похоже, ты в ловушке, Констанс. — Он подошел к ней с протянутыми руками. Его большие холодные руки коснулись ее лба. Девушка вздрогнула.

* * *

— Мы должны поспешить, — ласково подгоняя лошадь, Алек пустил ее в быстрый галоп.
— Она испугана, но старается ничем не выдать своих чувств. Она не хочет, чтобы ты спасал ее.
— Знаю. — Он знал это, и знание этого причиняло ему сильнейшую боль. Ему необходимо оставаться сосредоточенным на своей задаче, или же эта миссия будет напрасной.
— Это ловушка, Алек.
— Несомненно. — Он ментально потянулся к единственному члену Кровавого Высшего Совета, которому мог доверять.
Рейчел.
Да, ваше высочество.
Заблокируй свои мысли. Я хочу пообщаться с тобой один на один.
В чем дело, Алек?
В твоем окружении есть предатели. Я посылаю к тебе Иону, которая расскажет тебе, что они замышляют.
Ты не можешь убить Раду. Он твой родственник.
У меня нет выбора, Рейчел. Он вынудил меня.
Как твой друг, я должна отсоветовать тебя от этого.
И я, как твой друг, уважаю твое мнение, но не более того. Рейчел, мне нужно идти, я рядом с Башней.
Удачи, Алек Вульф.
— Сейчас, ты должна отправиться в Вышеград и рассказать Рейчел, что произошло.
— Алек, означает ли это, что я буду жить?
— Убеди Рейчел в том, что отчаянно жаждешь помочь, а дальше посмотрим.
Алек поскакал к подножию крутого холма Башни Смертников, Иона же направилась в противоположном направлении.

[ilina]

Глава 20

— Ты не можешь постоянно от этого убегать, и ты это знаешь. Однажды тебе придется обо всем узнать.
Он почувствовал ее молчаливое согласие, и большими руками, так сильно похожими на руки Алека, коснулся ее лба. В ее голове закружился водоворот образов, пока Раду не сосредоточился.
Она перенеслась в прошлое. Во времена, когда носили платья с открытыми плечами и турнюр. Люди разъезжали в экипажах. Женщины носили причудливые шляпки, а мужчины двубортные костюмы с карманными часами, цилиндры и трости.
Она огляделась вокруг себя и обнаружила, что находится в комнате в бело-розовых тонах. Стены были выкрашены в белый цвет, а окна украшали розовые гофрированные шторы. На кровати лежал открытый дорожный сундук, с аккуратно сложенной в нем одеждой, у стены стоял белый туалетный комод с овальным зеркалом. Таня подошла к зеркалу, наступая на подол длинного платья и чувствуя боль в ступнях, причиняемую миниатюрными туфлями. Она посмотрела в зеркало и от увиденного лишилась дара речи. У нее были темно-коричневые волосы и кудряшки, как у Ширли Темпл . Кожа стала гораздо бледнее обычного, но черты лица остались теми же.
Ее кто-то окликнул. Голос… Столь же знакомый, как ее собственное сердцебиение.
— Констанс…
Ее сердце почти перестало биться. Это был Алек. Как Раду удалось это сделать? Одно мгновение она была в адской башне, в следующее… Воспоминания о ней настоящей начали исчезать во мраке. Таня снова и снова повторяла свое имя, но то кем она была, противоречило тому, кем она являлась сейчас. Девушка пошатнулась и ухватилась за комод, чтобы сохранить равновесие.

Вышеград, Румыния
По прошествии какого-то времени после свадьбы, 1835 год

В Вышеграде Констанс была так радушно встречена родственниками Алека, словно была знакома с ними всю свою жизнь.
— Добро пожаловать домой, Констанс, — произнесла Фиона.
Констанс сразу поняла, что это мать Алека. Он унаследовал от нее зеленые глаза и длинные волнистые волосы. Все семейство обладало невероятно-бледной фарфоровой кожей.
— Мы счастливы, наконец-то, встретиться с тобой.
— Я с нетерпением ждала личного знакомства с вами, госпожа Вульф.
— Называй меня Фионой, или мамой. Может, мы и выглядим официозно, но на деле — мы совсем не такие. Пойдемте, познакомимся с отцом нашего семейства.
Фиона провела ее к своему мужу Владимиру. Она тот час отметила сходство между Алеком и его отцом. Это было просто невероятно, как если бы она смотрела на копию Алека, а не на его отца. У них обоих были длинные густые волосы, те же удивительные глаза, за исключением того, что у Владимира они были черными, но в таком же обрамление густых черных ресниц. К тому же, у них был одинаковый овал лица. У Владимира на левой стороне головы была густая прядь седых волос. Алек был выше отца на три дюйма. Оба мужчин представляли собой прекрасную пару.
— Здравствуй, моя дорогая. Как же долго тянулось время.
Она несколько растерялась от подобного высказывания, но потом вспомнила, что они знали друг друга прежде.
— Оно того стоило, ради встречи с вами, гос…
— Отец, — подсказал он. — Ты увидишь, мы доброе и любящее семейство. Твой акцент… Ты креолка?
— Oui, pere .
— Новый Орлеан — прекрасный уголок Луизианы.
— Да, это так. Я надеюсь вернуться туда в ближайшее время и навестить свою семью.
— Ах, она здесь, — раздался голос с лестницы.
Констанс подняла глаза и увидела женщину, одетую в бриллиантово-голубые цвета. Женщина величественно скользила вниз по парадной лестнице, распростерши объятия. Девушка не успела моргнуть и глазом, как уже оказалось в ее объятиях, в самых радушных и крепких объятиях, в которых она когда-либо оказывалась. Пожилая женщина представилась Еленой.
Констанс была поражена с какой теплотой и участием к ней отнеслись эти люди.

* * *

Они провели месяц в доме деда и бабушки Алека в Румынии. Это было так не похоже на то, к чему она привыкла. Все до единого просыпались по ночам и практически неподвижно дремали в течения дня. Это и было признаком того, что они — вампиры. Летаргия, как она слышала, становилась менее продолжительной с возрастом. Алек мог находиться на солнце до полудня. Будучи намного моложе, он не мог этого делать.
Слуги готовили пищу, делая акцент на мясных блюдах для нее. Алек и его семья тоже ели мясо, но оно жарилось до полуготовного состояния. Внутри мясо оставалось кроваво-красного цвета.
Констанс переживала, как отнесутся к ней родные Алека. В Европе рабство отменили, но расизм продолжал существовать. Родные Алека относились к ней, как к ровне.
Узнав их получше, она поняла, что у них не было подобных мыслей о людях, чей цвет кожи отличался от их собственного. У них никогда не было рабов, и все кто приходил в замок, обладали различным цветом кожи и были разной национальности. Констанс была настолько окрылена этим открытием, что ее бдительность притупилась и даже более того.
Ей казалось, что вампиры не сильно-то отличаются от остальной части человеческого рода, впрочем… она так и думала. Алек был живым доказательством тому.
Спустя какое-то время все изменилось.
К родным Алека нагрянул неожиданный гость. Это был Раду, дядюшка-изгой.
Однажды вечером он заявился в замок, одетый по последней парижской моде. Сняв цилиндр и перчатки, он вручил их дворецкому. Вслед за ними последовало пальто.
Констанс, с Алеком позади нее, спустилась по лестнице, чтобы поприветствовать его. Алек же ничего не пожелал сказать мужчине.
— Дядя.
— Ах, Алек, дорогой мой племянник. Вижу, ты не слишком долго скорбел.
— Это — Констанс, моя молодая супруга.
— Как поживаете, Констанс? — С самой любезной улыбкой, на которую был способен, он взял ее руку и поцеловал.
У него были холодные, как лед, губы. Холод пробрал кисть до самых костей. Она вздрогнула от ощущения холода, проникнувшего в руку.
С трудом сглотнув, Констанс натянуто улыбнулась и отступила. Потерла замерзшую руку. В голове зазвенели тревожные колокольчики, и скрутило желудок. Она почувствовала себя еще хуже, когда заметила настороженность между Алеком и Раду. Взаимоотношения между Раду и его родителями, братом и золовкой были хуже некуда. Зачем позволять ему приходить сюда, если он доставляет неприятности?
Этот вопрос не выходил у нее из головы весь оставшийся вечер. К счастью, Алек изменил расписание ее биологического ритма так, чтобы она смогла проводить с ним весь вечер, бодрствующая и готовая к любым неприятностям. Она спросила у него, зачем бабушка с дедом разрешают его дяди возвращаться в дом, если он является причиной множества разногласий.
— Они все еще любят его и надеются, что он изменится.
— А ты не думаешь, что он изменится?
— Нет.
Леденящий холод пополз по ее рукам и спине.
— Возможно, нам лучше уехать?
— Нет, Констанс, он не заставит меня бежать от собственной семьи.
Последующие дни были странными, иначе и не скажешь. Констанс постоянно натыкалась на Раду. Их общение становилось более чем странным. Одну минуту он вел себя вежливо, а в следующую обращался с ней, как будто она была его шлюхой, которой дали вольную.
Констанс становилось все страшнее, и она знала, что Алек может прознать про это. Она решила оставить при себе свои страхи. На протяжении всего своего пребывания в родовом гнезде Алека, она старалась находиться в компании матери или бабушки. Однажды ночью, Констанс захотела предпринять рискованную вылазку в сад. Одна. Она не подумала, что Раду последует за ней туда. Всем было известно, как он ненавидит цветы и любую другую живую растительность.
Она завязала ленты капота под подбородком и, придерживая тяжелый шлейф кринолина, прошла через кухню. Вся прислуга, как по команде, поклонилась ей. Это расстроило ее. Она приветливо кивнула им, и дворецкий открыл для нее дверь. Констанс спустилась по каменной лестнице и прошла в сад. Там, запрокинув голову к небу, она вдохнула свежий ночной воздух.
В саду было необычайно тепло и спокойно.
Сад был идеальным убежищем от напряженной обстановки в замке. Она приблизилась к кустарниковому лабиринту. Девушка не осмеливалась туда заходить, потому что могла заблудиться. Она остановилась перед входом в него и прикоснулась к вьющейся лозе плюща, что выбилась из ухоженной кустарниковой изгороди лабиринта. Затем, внимание Констанс привлек огромный фонтан.
Она подошла к нему и села на закругленный каменный бортик. Капельки воды усеяли ее кожу. Она обернулась и принялась рассматривать крошечные пальчики на ногах каменного Купидона.
— Прекрасная ночь, не так ли?
Вздрогнув, девушка обернулась, чтобы увидеть пытливые, сверкающие фиалковые глаза.
— Да, так и есть. Замечательная ночь.
— Не то что у вас в Новом Орлеане.
— Я скучаю по дому, но мне хочется получше узнать эту страну.
— Такие как вы, в новинку для этой дикой страны, поэтому, вам не стоит выходить на улицу одной.
— Здесь я чувствую себя в безопасности, да и Новый Орлеан не образец цивилизованности, в нем полно болот, кишащих аллигаторами.
— А здесь полно волков, которые гораздо приятнее аллигаторов, но от этого не менее опасней последних. Они являются ночными созданиями и могут причинить вам вред в любую минуту, моя дорогая.
Она настороженно следила за тем, что он скажет дальше. Казалось, что все его внимание сосредоточено на ней. И от этого ей стало не по себе.
— Мне казалось, что вы были в замке и оживленно дискутировали с вашим отцом?
— Ах, да, так оно и было. Это наш с ним ритуал. Мы встречаемся, спорим, расходимся, опять встречаемся и спорим.
— Не расстраивает ли это вас? Дискуссия о банальных вещах?
— Я бы не стал столь пренебрежительно называть всю мою жизнь банальщиной, моя дорогая.
Она откашлялась.
— Меня зовут Констанс. Пожалуйста, называйте меня по имени. — Его ласковое обращение раздражало ее.
— Мои извинения, — он коснулся ее руки, — Констанс.
— Не прикасайтесь ко мне.
— Вы испытываете ко мне неприязнь?
Она должна быть с ним правдива.
— Да, вы неприятны мне.
— Хотелось бы мне знать — почему?
Констанс посмотрела на его руку, лежащую поверх ее.
— Ваша рука, сударь. — Раду убрал руку. — Я слышала, что вы сделали Алеку.
— А вы не слышали, что он сделал мне?
С некоторой долей сомнения и любопытства она взглянула на него.
— Что-то мне так не кажется. Я влюбился единственный раз за всю мою жизнь, а он отобрал ее у меня. Я поклялся отомстить. Затем, мой вселюбящий отец решил, что будет лучше, если королевство перейдет в руки Алека. Поэтому, после смерти моего отца, королем станет Алек. Не я, а мой племянник. Он отобрал у меня королевство без малейших усилий. Спроси об этом сама у добрейшего и наимилейшего Алека.
— Начнем с того, что королевство и не было твоим.
— Прикуси язык, девчонка. Я любезен с тобой. Не заставляй меня об этом пожалеть.
— Простите меня, пожалуйста.
Он схватил ее за руку, прежде чем она успела увернуться.
— Будьте осторожней, моя дорогая. Одно из тех ночных существ может быть мною.
Девушка выдернула руку и, не оглядываясь, побежала вверх по лестнице замка. Гонимая страхом, она бросилась в отведенную для них с Алеком комнату.

[ilina]

* * *

Позднее тем же утром, после бурной ночи страсти, Алек и Констанс лежали в объятиях друг друга на кровати с балдахином.
— Я слышал, что несколько часов назад ты сломя голову вбежала в замок. Что случилось?
— Ничего, Алек. Мне показалось, что я услышала дикого зверя.
— В данных местах волки расположены дружелюбно, особенно те, которые обитают в Карпатах. Тебе незачем их бояться.
— Мне с трудом в это верится. Бабушка часто рассказывала мне истории о волках, утаскивающих детей в леса, после чего их никто больше не видел.
— Моя семья тесно связана со стаей, Констанс. Они являются нашими величественными союзниками. — Он посмотрел на надетую на ней белую хлопковую ночную сорочку. В ней все еще преобладала скромность. Он находил это милым.
— На что похоже это для тебя?
— Ты имеешь в виду быть вампиром?
Констанс кивнула.
Он перебирал ее волосы, ощущая их мягкость.
— Я вижу и слышу вещи, невидимые и неслышимые для смертных.
— Например?
С проказливой улыбкой, он слегка дернул прядь ее волос.
— Каменный Купидон фонтана в саду пошевелился и подмигнул мне.
— Не-ет, ты дурачишь меня.
В мгновение ока он обхватил ее за талию. Его губы оказались в дюйме от мочки ее уха.
— Он подмигнул, Констанс.
— А что же тогда ты слышишь?
Он провел пальцем по ложбинке между ее грудей.
— Я слышу твое сердцебиение. Я слышу, как по твоим венам бежит кровь. Я слышу, что говорит о тебе прислуга.
Она прочистила горло.
— И что же они говорят?
— Они считают тебя экзотичной и застенчивой. — Посмотрев на нее с дьявольским блеском в глазах, и начал расшнуровывать вырез ее ночной сорочки.
Она вздернула бровь.
— Ну, полагаю, что это комплимент.
— Так и есть. Почему ты спрашиваешь, что значит быть вампиром? — Он смотрел, как она покусывает свою соблазнительную нижнюю губу. Кровь опять устремилась к его члену. Он любил ее нижнюю губку, ее так и хотелось укусить.
— Думаю, что мне хотелось бы стать одной из вас.
— Констанс, что ты говоришь?
— Сделай меня вампиром.
Он обхватил ладонями ее лицо.
— Ты уверена?
— Да.
— Возможно, мы наконец-таки сможем разрушить проклятие.

* * *

На следующую ночь, Констанс обнаружила, что их комнату освещают свечи в высоких канделябрах, а кровать усыпана лепестками красных роз. Это было похоже на сон и очень романтично. Она не смогла сдержать улыбки при виде того, как расстаралась прислуга.
Уже скоро, со встречи с каким-то таинственным советом, вернется Алек. Он лишь однажды упоминал о Кровавом Высшем Совете при ней. Алек оставил для нее распоряжение: дожидаться его в комнате. Он знал, что ей захочется приготовиться для встречи с ним, и хотел сделать ее ожидание приятным.
На полу, в ожидание омовения для страстной ночи с Алеком, стояла ванна с горячей водой. Услышав стук в дверь, Констанс открыла ее — это пришла одна из служанок, чтобы помочь ей раздеться.
Констанс впустила девушку и та помогла ей снять приталенное платье, а затем муслиновую шемизетку. Следующими были сняты чулки и туфли. Вскоре Констанс оказалась в ванне, смывая все тревоги и волнения напряженного дня. Ей хотелось, чтобы все получилось. Она хотела стать вампиром, чтобы оградить себя от Раду.
Служанка начала извиняться за то, что забыла принести полотенце.
— Да нет же, у меня полно полотенец.
Но покрасневшая от смущения девушка, настояв на своем, побежала за ним.
Констанс обошлась тем полотенцем, что имелось у нее в комнате. Она по-быстрому вытерлась и завернулась в него. Осторожно прочесала пальцами длинные, вьющиеся, темно-коричневые волосы. Их нужно было заплести. От влаги ее волосы стали густыми и начали путаться. В этот момент, словно из ниоткуда, налетел порыв сильного ветра и задул свечи, погружая комнату во мрак.
После чего Констанс почувствовала на своих плечах чьи-то руки. Ощутив знакомую нежность, она поняла, что это был Алек. Он осыпал ее шею легкими, как прикосновения пера, поцелуями. Застонав, девушка перекинула волосы через плечо. Он подхватил ее на руки и положил на кровать. Ее глаза были закрыты, а голова кружилась от желания к нему.

* * *

Алек с дедом выехали из Вышеграда в красно-черном витиевато украшенном экипаже. Они говорили о Констанс.
— Она должна стать одной из нас. Она бы стала прекрасным дополнением к нашей семье. Я хочу правнуков, которые бы наполнили своим смехом тихие залы замка.
— Дедушка, уже скоро мы вернемся в Америку, но ты получишь желаемое. К тому же, об этом же меня просила мама.
Старик запрокинул голову и рассмеялся.

* * *

Полотенце Констанс было убрано в сторону, она была полностью открыта для Алека. Он проложил цепочку поцелуев от ее груди к животу. Ее кожа увлажнилась от них. Он сжал ее груди руками, когда прижался лицом меж ее ног. Она приподняла бедра, вращая ими и выгибаясь от страстного желания.
— Ох, Алек, — выдохнула она.
В этот момент он приподнялся над ней и поднял голову, чтобы она увидела его.
Констанс задохнулась от ужаса.
Глаза были фиолетовыми, и в них пылала скрытая ненависть. Его рот открывался все шире, обнажая длинные клыки.
Констанс, открыв рот, закричала и оттолкнула его. Он был очень сильным. Ее пугало, что мужчина может быть так силен.
— Ты хочешь быть одной из нас? Ты должна получить желаемое. — Он с такой силой впился зубами в ее шею, что она всем телом дернулась вверх.
Констанс хватала воздух ртом. Она отбивалась от него, пытаясь освободиться.
Он расстегнул бриджи, не переставая высасывать из ее шеи жизненные соки. Приподняв ей ноги, он грубо взял ее, заставив девушку почувствовать себя раздираемой на две части. Каждая клеточка тела запульсировала от боли. Девушка молила о том, чтобы все быстрее закончилось, молила о смерти, а потом… потом она уже ничего не чувствовала. Констанс настолько ослабла, что не могла пошевелиться.

* * *

В экипаже Алек согнулся пополам от боли. Его трясло. Он почувствовал кровь, стекающую по его ноге.
Его дед встревожено посмотрел на него.
— В чем дело, Алек?
— Я… Это Констанс. Что-то не ладно.
Экипаж остановился перед замком. Алек с дедом молниеносно покинули экипаж.

* * *

Раду вскрыл длинным ногтем запястье. В рот Констанс полилась кровь из пореза. Она поперхнулась от ее вкуса, но потом притянула его запястье ко рту и стала жадно глотать кровь.

* * *

В комнате появился Алек. Раду обернулся к нему и зашипел, обнажая клыки. Алек подошел к Констанс, осмотрел ее избитые, покрытые синяками бедра и все еще широко разведенные ноги, выставляющие суть ее естества на всеобщий обзор. Из глубокой раны на ее горле струей била кровь.
Он едва заметил появление деда рядом с собой, но почувствовал, как на него накатывает отвращение при виде оскверненной Констанс.
— Боже милостивый! Раду, что ты наделал?!
— Я отнял последние остатки здравомыслия Алека. Теперь она моя.
Бакр вышел вперед.
— Но он же твой с…
Взбешенный и ослепленный яростью Алек подбежал к своему дяди и, схватив его за грудки, толкнул в сторону окна. Они оба с грохотом вывалились в окно, осколки стекла, деревянные куски рамы и глыбы камней посыпались вслед за ними на землю. От их приземления на земле образовалось небольшое углубление.
Остальная часть замка уже была готова к сражению. На улице появились родители Алека и собралась прислуга. Так же появился Кровавый Высший Совет.
Алек откатился в сторону, взметнулся в воздух и в его руках материализовался меч. Раду, неспешно поднявшись, принялся приводить в порядок свои дорогостоящие бриджи. Из уголка его рта на воротник сорочки сочилась кровь.
Лицо Алека исказилось от ярости. Со свистом рассекая воздух, он атаковал Раду мечом. Защищаясь, Раду подался назад. Их мечи скрестились с ужасным лязгом. Снова и снова этот ужасный звук сотрясал воздух.
Раду изловчился и зацепил острием меча живот Алека. Сквозь жилет проступило темно-красное пятно. Алек посмотрел на свою кровь и согнулся от боли.
— Я так долго этого ждал. Наконец-таки я избавлюсь от тебя, полукровка, — брызжа слюной, выпалил Раду.
Алек посмотрел на дядю, набрал полную грудь воздуха и с рычанием бросился на него. С поразительной точностью и в пугающей близости от головы, он резанул мечом по шее противника. Раду закричал и схватился за шею, боясь, что его голова полетит с плеч.
Он бежал, оставляя позади себя кровавые следы.
— Алек?
Он обернулся и увидел деда, держащего на руках тело Констанс. Бакр завернул ее в простыню. Она корчилась от боли, что сопутствовала обращению. Старик передал девушку Алеку.
Алек отправился в уединенную часть сада позади замка. Он чувствовал, как сознание Констанс открылось для него. Ее тело не выдерживало новых изменений. Алек сел на траву рядом с кустом роз.
Он удерживал ее на руках в течение нескольких часов, пока она не перестала корчиться и покрываться испариной пота. Констанс села, огляделась вокруг себя и устремила взгляд на куст роз. Казалось, они тянутся к ней, смеясь и хихикая. Посмотрев на деревья, она увидела, что их ветви тоже тянутся к ней.
— Ты смотришь сейчас глазами вампира.
Она обернулась к Алеку и вспомнила, что произошло. Девушка рухнула наземь и разразилась бурными рыданиями.
— Его уже нет.
— Почему? Почему?
— Мне не следовало привозить тебя сюда.
— О, Боже, что он сделал со мной?! — В ее венах пульсировала отравленная кровь. Желание убить Алека было настолько неистовым, что ей пришлось заставить себя не двигаться. С ослепительной скоростью вирус завладел ее телом. В ней начала расти ненависть к человеку, которого она любила всем сердцем.
— Я знаю, знаю. — Глаза Алека наполнились кровавыми слезами и потекли по лицу. — Мы вместе пройдем через это.
— Нет, я уже чувствую, как теряю тебя.
— Нет!
— Эта ненормальная ненависть уже овладела моим сердцем. Он обратил меня против тебя.
— Констанс, — Алек схватил ее за плечи, встряхивая при каждом произнесенном слове: — Его кровь ничего не значит. Мы по-прежнему можем любить друг друга.
— Нет, не можем. — Она вырвалась из его хватки и побежала на кухню, где обнаружила спящую на стуле служанку.
Девушка проснулась, поднялась со стула, поправила волосы и чепец. Констанс впилась в нее взглядом и та застыла в трансе. В кухню ворвался Алек.
— Что ты делаешь, Констанс?
— Слушай меня, — обратилась она к служанке, вложив в голос принуждение. — В… Внемли лишь моему голосу, — произнесла Констанс и склонилась над столом, положив голову на столешницу. — Возьми мясницкий нож.

[ilina]

В ту же секунду Таня была выдернута из своего видения в настоящее время.
— Теперь ты знаешь.
По ее лицу текли слезы.
— Почему ты это сделал с ней? Что она сделала тебе?
— Она любила Алека.
— Ты сумасшедший. Ты потратил свою жизнь на ненависть к нему, вместо того, чтобы заглянуть в себя.
— Заглянуть в себя? — Раду цинично рассмеялся. — А знаешь ли ты, что я любил его мать?
Таня отрицательно покачала головой.
— Я влюбился в нее, а она отвергла меня. Взамен, она выбрала отца Алека. Хочешь ли ты знать, что я сделал?
— Что?
— Я взял ее, прежде чем мой немощный братец Влад сделал своей.
— Ты изнасиловал ее?
— Я осквернил ее на всю ее оставшуюся короткую жизнь. Знаешь ли ты, что, когда она выходила замуж за моего братца, на ней все еще был мой запах. На ее счастье, беременность моим племянником спасла ее брак с моим братом.
Таня покачала головой не веря тому, что услышала. Раду бахвалился. Он был горд тем, что сделал с матерью Алека. Но хуже того… Тане даже не хотелось развивать ту мысль, что пришла ей на ум. У человека, которого она любила, не было ни единой возможности быть понятым Раду. Ни единой… Но эти двое мужчин слишком сильно похожи друг на друга. И если Алек действительно был рожден после свадьбы его родителей, тогда Раду может быть его отцом.
Таня отвернулась от Раду. К горлу подступила желчь, под ложечкой неприятно засосало, не выдержав, она спросила:
— Так что же теперь ты собираешься сделать со мной? Ты собираешься изнасиловать меня? Хочу сразу предупредить: я не стану облегчать тебе эту задачу.
— Я вкушал Констанс, припоминаешь? Нет, дорогуша, ты моя приманка.
— Какой сюрприз.
— Не шевелись, я сейчас вернусь.
— Эй! Куда это ты направился?
— У меня есть дела, требующие внимания, и которые не касаются людей. Тебе же лучше счесть моих друзей довольно забавной компанией. — Он попятился и растворился в тени.
Она оглядела вокруг себя бесконечную и жуткую вереницу скелетных останков, нанизанных на колья. Таня не видела никого, кроме себя, в этой зловонной, пронизанной сыростью, башне. Тут до нее донесся пронзительный писк, а затем звук быстрых шагов по камням. Девушка прижалась спиной к стене.
Звуки становились все громче и громче. Гораздо явственнее, чем прежде. Танина грудь бурно вздымалась от страха. Звуки раздавались все ближе. Она безошибочно узнала пискотню крыс. В неспешном лунном сияние, девушка разглядела тысячу красных глаз и хвостов.
Они бежали к ней, вылезая из трещин округлых стен, которые она могла явственно видеть. За минуту ее глаза приспособились к полумраку, обретя почти такую же зоркость как у падальщиков.
Посмотрев вверх, она увидела цепи, свисающие с обветшалого потолка. Не обращая внимания на их, не внушающий доверия вид, она собралась ухватиться за одну из этих цепей. Таня поднялась на ноги и подпрыгнула.
Она промахнулась.
Девушка опять подпрыгнула и почти ухватилась за одну цепь. Она посмотрела вниз и увидела, что крысы приближаются. Тане не хотелось погибать подобным образом. Будучи преисполненной решимости остаться в живых, она высоко подпрыгнула и ухватилась за цепь. Девушка раскачивалась из стороны в сторону, пока не дотянулась рукой до второй цепи и не перехватила ее поудобней.
Несмотря на то, что Таня добилась своего, ей от этого не стало легче, потому что в ту же минуту она услышала, как с треском начал обрушаться потолок. Девушка посмотрела вниз на крыс. Они начали карабкаться по стенам, вновь угрожая накинуться на Таню. Пушистые паразиты единой массой устремились к ее ногам.
Может, если она спрыгнет вниз, то распугает их и сможет сбежать. А с другой стороны, возможно, они такие же дерзкие, как и те, что обитают в Нью-Йорке. Нью-Йоркские крысы никогда ни от кого не убегают, и уж тем более не от людей. Ей захотелось оказаться дома, подальше от этой неразберихи. А еще ей хотелось к Алеку. Жив ли он или же мертв? А переживи он тот рискованный удар, сработал бы их план?
— Он обязательно сработает.
Она посмотрела вниз и увидела Алека. Он выглядел здоровым, впечатляющим и могущественным в своем струящемся плаще, придающим ему таинственный вид.
Крысы прекратили вскарабкиваться. Они устремились вниз и окружили его.
— Алек, они голодны!
— Не для меня, и они не будут утолять свой голод на тебе. Не правда ли, друзья мои?
Таня сглотнула. Как эти существа могли быть его друзьями? Но они и в самом деле расступились, взволнованно повизгивая, и вновь начали забиваться в щели стен.
Алек воспарил вверх и поймал ее в свои объятия.
— Он ушел.
— Знаю, — ответил он, когда они опустились на землю. — Я знаю, куда он отправился.
Таня обняла его, крепко прижимая к себе.
— Я не чаяла увидеть тебя вновь.
— Я пережил удар. Обо мне позаботились Мэтт и Иона.
— Иона? Она помогла ему…
— Сейчас она помогает нам. Я отослал ее в Вышеград.
Вне себя от страха девушка огляделась вокруг них и потянула Алека за плащ.
— Раду может вернуться.
— Я знаю, куда он отправился.
— Ты по-прежнему собираешься сражаться с ним?
— Да. Он должен умереть.
— Алек, есть кое-что, о чем тебе следует знать.
— Тс-с. Таня, тебе нужно отдохнуть, — он взмахнул рукой перед ее лицом, и она погрузилась в сон.

* * *

Иона приблизилась к Вышеградским вратам, зная какой прием ее ожидает. Красные двери со скрипом отворились и навстречу Ионе вышла рассерженная Рейчел.
— Ты все же посмела явиться сюда, после своего предательства.
Сила ее гнева сбила девушку с ног, и та упала на окаменелую почву.
— Меня послал Алек.
— Говори, Иона.
— Раду взялся за былое, а Ану помог нам устроить засаду на Алека в Америке.
Единственным ответом Рейчел были зловещее рычание и улыбка. Она резко развернулась в дверях, отчего черный кожаный плащ обвился вокруг нее, и вошла в замок.
Иона смотрела вслед ее выцветающему очертанию, по-прежнему не поднимаясь с земли.
Следуй за мной, Иона Мак-Дугал.

* * *

Преисполненной важности и самодовольства походкой Раду вошел в Вышеград. Он победил. Алек не вернулся, что означало его смерть. Раду чувствовал бы себя еще лучше, если бы отрезал ему голову. Но того удара, что он ему нанес, вполне хватило, чтобы пустить Вульфу кровь. Должно быть он умер на полу той кухни с гладкими металлическими поверхностями и лишенной всяких изысков.
Раду вошел в большой зал и нашел Ану, стоящим в центре круга, образуемого членами Кровавого Высшего Совета.
Он быстро пригнулся, когда обернулась Рейчел. Они не должны знать о его присутствие. Он блокировал свои мысли и растворился в темноте внутреннего двора замка.
Вскоре Раду услышал рычание, лай и крик, которого он никогда не слышал раньше, и от которого стыла кровь в жилах. До него доносились зловещие звуки раздираемой на части плоти.
Сейчас Ану был сам по себе. Из него вышел хороший стратег, но он был небрежен. У Раду имелись другие неотложные проблемы, требующие его решения.
— Нет, дядя, сейчас тебе придется заняться мною.
Прежде чем Раду успел ответить, ему в челюсть был нанесен удар по силе сравнимый с мощью бульдозера. Взлетев как комета, он врезался в дерево, расколов его ствол напополам.
Покачиваясь из стороны в сторону, Раду поднялся на ноги. Его нижняя челюсть гротескно свисала на одну сторону.
— Я убил тебя.
Алек шагнул вперед, от глаз Раду его лицо было частично скрыто тенью.
— Твой замысел ужасен.
Раду зарычал на него и, с неимоверной скоростью подскочив к Алеку, толкнул его в другое дерево, сбивая листву и ветки. Усилия, затраченные на удар, ослабили его, и Алек не преминул воспользоваться этим преимуществом.

* * *

Таня, привязанная к кровати невидимыми ремнями, изо всех сил старалась проснуться. Она понимала, что это Алек заставил ее уснуть, но ей нужно очнуться. Он совершит ужасную ошибку, если убьет своего дядю.
Она силилась проснуться, прорываясь сквозь вязкий туман. Ей необходимо это сделать во что бы то ни стало.

* * *

Рейчел отшвырнула останки Ану в дальний угол большого зала. Предполагаемый будущий король и узурпатор схлестнулись в бою, обнажив свои мечи. Один за другим появились члены Совета, чтобы наблюдать за ходом битвы. Рейчел вышла последней, проходя мимо Маджестика, она окинула его взглядом.
Один из Членов Совета обратился к Рейчел:
— Вы главный советник нового короля. Что, если он не станет преемником, Рейчел?
— Тогда мы уничтожим Раду. Придет пора для наших действий. Если бы мы сделали это раньше, Алеку не пришлось бы разбираться с этим сейчас.
— Он не может убить кровного родственника.
— Возможно, пришла пора изменить правила. Давайте посмотрим.

* * *

Мечи скрестились, сотрясая ночную тишину лязгом и скрежетом смертоносного металла. Алек замахнулся. Раду сделал обманный маневр и меч Алека вонзился в дерево и повалил его. Раду покачал головой. Присев, Алек с разворота пнул Раду в голень. Он опрокинулся на спину и зарычал на Алека. Тот же лишь поманил Раду указательным пальцем, показывая, чтобы тот приблизился к нему.

* * *

Таня изо всех сил старалась пошевелить рукой или ногой. Внушение, которое Алек применил к ней, было сильным, но она должна быть сильнее его. Сосредоточившись на этой мысли, она смогла сдвинуть свое тело с кровати, при этом свалившись на пол, устланный восточным ковром. Таня была благодарна ковру за то, что он смягчил падение. До нее доносился лязг металла о металл. Она подползла к громадным окнам, приподнялась, отодвинула бархатные красные портьеры и выглянула наружу.
Они сражались. Она вздрогнула, увидев двух мужчин, схлестнувшихся друг с другом на мечах. Они должны остановиться, прежде чем один из них будет убит. Но как ей сказать Алеку, что он сражается со своим отцом? Как ей вовремя туда добраться?
Его внушение было настолько сильным, что она с трудом могла заставить свое тело двигаться. Но ведь должен быть какой-то способ. Если он мог ментально общаться с ней, то возможно, и она смогла бы сделать то же самое.

[ilina]

* * *

Алек нанес удар по руке дяди, его меч взметнулся вверх, со свистом разрезая воздух. Раду отскочил назад. Алек побежал за ним. Теперь уже ничто не сможет его остановить от окончательного возмездия над дядей.
Алек?
В глубине своего сознания он расслышал голос. Это была Таня. Он почувствовал ее слабость и силу воли. Алек заблокировал ее; ему необходимо избавиться от Раду. Алек направил меч в грудь Раду, и вскрыл им грудную клетку.
Танины конечности настолько отяжелили, что ей казалось, будто к ее лодыжкам и запястьям привязали двадцатифунтовые гири. Она боролась изо всех сил. Ее сознание на пределе своих возможностей взывало к Алеку.
Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, но… он твой отец. Не убивай его.
Алек парировал и нанес удар в шею Раду. Это был тот самый удар, который Раду нанес ему более века назад. Раду упал на колени, одной рукой держась за грудь, а другой, зажимая рану на шее. Кровь текла из обеих ран, окрашивая багрянцем его руки.
Ложись спать, Таня.
Она расслышала его голос так же чисто, как слышится журчание воды. И ее сердце екнуло в ожидании и надежде.
Он твой отец.
Нет.
Он… Он изнасиловал твою мать, Алек. Вскоре после этого она вышла замуж за твоего отца и родила тебя.
Как такое возможно?..
Взгляни на него, Алек.
В первый раз за все время, Алек посмотрел на дядю. Он упал перед Раду на колени и приподнял его голову, держа за подбородок.
— Ты мой отец? Хоть раз за всю свою жалкую жизнь, скажи мне правду.
Брызгая кровавой слюной, что пузырилась из вывихнутой челюсти, которая делала его голос едва различимым, он ответил:
— Возможно.
Но как только Раду произнес это слово, Алек уже знал, что это правда. Окружающий мир грозился рухнуть в небытие.
Алек, что происходит? — От него не доносилось ни звука, словно кто-то повернул невидимый выключатель.

* * *

Члены Кровавого Высшего Совета недоуменно переглянулись. Они ожидали увидеть кровопролитное сражение. Раду должен был быть побежден, но вместо этого, он увидели нечто особенное, чего никогда не случалось прежде: вампир предпочел смерти жизнь. Рейчел подошла к двум мужчинам, которые разглядывали друг друга сидя на траве. Повсюду была кровь. Дерево, посаженное бабушкой Алека несколько веков назад, погибло, оно было расколото напополам.
Рейчел коснулась плеча Алека.
— Он мой отец.
— Да.
— И вы бы позволили мне убить собственного отца?
— Твой дед и родители взяли с меня клятву хранить эту тайну. У меня не было выбора. Алек, он исцеляется, я это чувствую.
— Рейчел, мне нужно немного помочь.
— Что ты собираешься делать?
Он позволил ей прочитать свои мысли.
— Алек, не объединяй сознания. Ты слишком молод.
— Это единственный выход.
— Быстрее, — Рейчел засучила рукав. Алек склонился над внутренней стороной ее локтя и впился в пульсирующую вену.
Позабытая рана Раду начала затягиваться сама по себе, когда Алек впился в руку Рейчел. Алек поднял голову. Мощь ее крови заполонила его сознание. Он был наполнен энергией, выходящей за рамки его воображения. Необузданность дикого зверя поглотила его человечность. Он огляделся вокруг себя: деревья, трава, камни, почва — все было красным. Рейчел и Раду всецело скрывала краснота…
— Пора, Алек.
Сквозь красную дымку он схватил дядю за лацканы пиджака. Раду вцепился длинными ногтями в запястья Алека, пуская ему кровь. Алек проигнорировал боль; его раны еще долго будут кровоточить, если он не поторопится сейчас.
— Сделай это! — прокричала Рейчел.
— Прощай, отец.
Ослепительная вспышка света озарила ночное небо, освещая Алека, Рейчел, деревья и сводчатый вход во внутренний двор. Алек захватил контроль над разумом Раду и безжалостно вырывал из него каждую мысль, каждый поступок, все чувства и воспоминания. Энергетический импульс оборвался и, приняв форму вихря, начал высасывать из Раду разум. Сила, исходящая от вихря, была настолько яркой, что ослепила бы любого, кто посмотрел бы на нее.
Алек ощущал, как возрастает нагрузка, физически и ментально. Это истощало, он чувствовал как устает его тело. Он стойко держался. Некоторые образы были слишком болезненны для него. Алек видел изнасилование своей матери, и на какой-то момент ему захотелось сделать с Раду нечто худшее, чем то, что он делал сейчас. Но он упорно продолжал делать свое дело, пока не почувствовал, что от Раду не осталось ничего, кроме пустой оболочки.
Алек отпустил душу и тело отца, позволяя ему упасть наземь. Ослепительная вспышка света, олицетворяющая рассудок Раду, рассеялась в воздухе, распавшись на микроскопические пылинки.
Все, что осталось от Раду, это его телесная оболочка. В сущности, он стал «овощем». Его внешность кардинально отличалась от той, что была ранее. Блестящие, волнистые, темные волосы, которые были так похожи на волосы его сына, теперь стали седыми и тусклыми. Кожа приобрела уныло-серый цвет. Скулы стали впалыми, под глазами образовались большие мешки, а сами глаза стали навыкат и налились кровью. Он казался костистым, словно всю свою жизнь недоедал и страдал от истощения. Одежда висела на нем, как на вешалке. Его тело дрожало мелкой дрожью, а глаза казались безумными, они лихорадочно метались из стороны в сторону, не на чем не задерживаясь. Алек нагнулся, чтобы прикоснуться к нему, но Раду отшатнулся от него. Мужчина, который терроризировал его всю жизнь, сейчас превратился в испуганное существо. Алек начал испытывать чувство, которое никогда прежде не питал к отцу, и то была грусть. Словно успокаивая запуганного ребенка, Алек утешал отца, прислушиваясь к его сердцебиению. Его организм работал нормально, но все что делало Раду тем, кем он был, пропало.
— Алек?
— Попросите кого-нибудь, чтобы организовали его прием в Венский привилегированный частный пансион для престарелых.
— Австрия?
Он оглянулся на Рейчел, раздосадованный тем, что она расспрашивает его об этом сейчас.
— Хорошо, ваше высочество.

* * *

Таня прислонилась к стене под окном. Она так и не знала, услышал ли ее Алек или нет. Она настолько устала, что не могла пошевелиться и вымолвить слова. Ее телу требовался сон. В этот момент тяжелая витиеватая резная дверь спальни отворилась. Прежде чем она успела моргнуть, он уже был рядом с ней и поднимал ее с пола. Утомленными глазами она посмотрела на Алека.
— Каким образом ты встала с постели?
— Наверное, чудом.
Его появление потрясло ее. Кожа на лице Алека казалось тонкой, как бумага, а выступающие сквозь нее вены переплелись в странный узор. Его волосы свободно спадали на спину, уши удлинились и заострились.
— Твое лицо…
— Я взял кровь у Рейчел. Моя внешность вернется к нормальному состоянию в ближайшее время.
Нежным прикосновением к ее голове, он освободил девушку от гипнотического внушения.
Она с отчаяньем ухватилась за его большие руки, украшенные острыми длинными ногтями.
— Скажи мне, что ты не убил его.
Если бы Алек убил Раду, это разрушило бы его жизнь. А Таня не хотела, чтобы он разрушал свою жизнь из-за нее. Она хотела, чтобы он был счастлив.
— Я не убил его.
— Слава Богу! Он вернется?
— В настоящий момент, он для себя-то ничего не может сделать, не говоря уже о нападение на тебя или на твою семью.
— Что ты с ним сделал?
— Я сделал его инертным, выполнив «оперативное вмешательство» в психику Раду.
— Так он твой отец?
— Он вполне может им быть, — Алек повернулся к двери.
— Он им является.
Они обернулись и окинули взглядом Рейчел, которая только что появилась в комнате. — Мы с Нафи — единственные, кто знал об этом.
— Выходит, он действительно изнасиловал мою мать.
— Я сожалею, Алек. Твои дед, бабушка и родители, по очевидным причинам, не хотели, чтобы ты знал.
— Он пытался сказать мне, — прошептал он. — Дед попытался рассказать мне.
Таня выскользнула из объятий Алека и он отпустил ее. Она знала, что ему нужна ее поддержка. Рейчел вежливо вышла из комнаты.
— Алек, я знаю, что он сделал с Констанс. Он показал мне.
— Мне следовало самому рассказать тебе.
— Да, следовало, но он оказал мне эту любезность. Теперь я свободна и знаю, почему испытывала недоверие по отношению к мужчинам. Еще до того, как я узнала, что отец избивает маму, недоверие уже поселилось во мне. Теперь, мне известны причины. Но ты… — ее голос умолк.
— Со мной все будет нормально.
— Мы должны поговорить об этом.
— Те годы, что я потратил на борьбу с Раду, ожесточили меня.
— Но он…
Алек прервал ее, желая уйти от темы:
— Он был болен. Но он закалил мой дух… и, по-своему, даже любил. На сей счет у меня нет сомнений.
— После всего случившегося, ты собираешься запереть меня здесь?
— Дождись меня, пожалуйста. Я должен увезти своего отца.
Таня вздохнула.
— Как долго тебя не будет?
— День или два. Здесь ты будешь в безопасности.
— Хорошо, я буду тебя ждать.

[ilina]

Глава 21

Двое высоких, дородных мужчин, одетых в белое, на носилках доставили Раду в пансион. Алек стоял у стола медсестры и подписывал бумаги. Он не обращал внимания на любопытные взгляды медсестер. Его шляпа служила преградой от лишнего внимания, улыбок и солнечного света.
В пансионе по уходу за престарелыми существовало несметное количество запахов. Мятно-лимонная вонь царила повсюду, над ней превалировал запах быстрорастворимых напитков, отдававших ванилью, с добавлением алкоголя в допустимых для здоровья дозах. Тяжелые запахи маскировали вездесущий запах крови, напоминающий ему запах больницы.
— Доктор будет здесь через минуту, сэр. — Медсестра указала на диван в зале ожидания, пытаясь его спровадить. Алек не сдвинулся с места.
— Где его кабинет?
— У него важное селекторное совещание.
Алек знал, что у доктора не было селекторного совещания. Он разговаривал с женщиной, придумывая свидание, которое становилось все лучше и краше. Но в намерения Алек не входило оставаться здесь до бесконечности, ожидая, когда этот доктор выйдет из своего уютного кабинета и госпитализирует его отца. Он пожертвовал слишком много денег на этот пансион, чтобы вежливо ждать.
Мимо него бесшумно проехали старики в своих тихоходных инвалидных колясках и моторных скутерах.
— Я подожду его там.
— Сэр, вы не можете войти в его кабинет.
Алек обернулся к медсестре, впившись взглядом в ее голубые глаза. Расслышав ее сердцебиение, он заставил свое сердце биться в том же ритме.
— Я буду ждать его там.
— Вы можете подождать врача в его кабинете, — произнесла медсестра монотонным голосом.
— Благодарю.
Врач, о котором шла речь, разговаривал по телефону и смотрел в окно. Он не заметил мужчины, севшего перед его столом. Закинув ногу на ногу, Алек сидел тихо и спокойно, изучая все сказанное врачом и каждый его жест. Он спешил, но хотел убедиться, что по возможности его отец получит самый лучший уход. Алек не имел понятия, как долго отец сможет продержаться в вегетативном состоянии, но до тех пор, пока они будут еженедельно давать ему кровь, он проживет долгое, долгое время. Вероятнее всего, дольше, чем все вместе взятые сотрудники этого заведения.
Доктор обернулся и вскрикнул при виде молодого человека, спокойно сидящего перед его столом. Он сказал своему собеседнику не вешать трубку.
— Как вы… Мои извинения, я не слышал, чтобы кто-то входил. — Он сказал несколько слов в телефон, а затем повесил трубку. — Вы сын того пожилого мужчины, которого недавно доставили?
— Да, это я. Алек Владимир Синклер-Вульф.
— Ваше высочество. — Его лицо покраснело, и он начал потеть. — Простите меня, я вас не признал.
— Я стараюсь не привлекать к себе излишнего внимания, доктор.
В слегка взволнованном состоянии врач просмотрел сопроводительные документы Раду.
— У него тяжелая анемия?
— Да, он нуждается в крови каждую неделю. Пинты  будет вполне достаточно.
— Да, вы совершенно правы. Пинта — все, в чем он будет нуждаться. Кроме того, он находится в вегетативном состоянии тяжелой степени. Как он умудрился до такого дожить?
— Временами, разум… подводит, доктор.
— Согласен. Ну что ж, вам надлежит подписать несколько документов, прежде чем пациента полностью госпитализируют.
Алек быстро подписал десяток документов. И уже вскоре, он поднялся со своего места, чтобы пожать руку врача.
Почувствовав прохладное прикосновение молодого человека, доктор отступил назад.
— Спасибо, доктор.
— Осмелюсь сказать, что это лучший пансионат во всем мире, сэр. Очевидно, вы достаточно любите своего отца, чтобы доставить его в это место.
— Напротив, я вовсе не любил его. До свидания, доктор.

* * *

Алек вернулся в свой номер в гостинице. Он был защищен от жестокого солнца и людей, но не от своих чувств. Ему больше не хотелось быть в одиночестве. После захода солнца, он отправится в обратный путь к Тане в Вышеград.
На часах было двенадцать пополуночи, когда Алек вернулся в свой второй дом. Прислуга забрала у него пальто и небольшой чемодан. Он едва их замечал, не из-за грубости, ему просто необходимо было увидеть ее. Мысли о Тани преобладали над его разумом и сердцем. Он взбежал верх по лестнице к их комнате и вошел в нее.
Алек увидел девушку на кровати, крепко спящей, в окружении красно-бежевых дамасских покрывал и подушек.
Он с теплотой прикоснулся к ее лицу и почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения, несущего прохладу.
— Алек? — Она села в постели и посмотрела на него с удивлением, от того, что он так скоро вернулся.
Он стоял перед ней, не скрывая своих чувств. Его глаза потемнели от боли.
— Залазь ко мне, Алек.
Таня пододвинулась на кровати, освободив ему место. Алек быстро разделся и забрался к ней в постель, она потянулась к нему и изо всех сил прижала к себе. И как прорывает плотину, и вся вода устремляется на свободу, с той же необузданной яростью его эмоции выплеснулись на волю. Он дал выход всем своим терзаниям и радости от вновь обретенной любви.

* * *

Алек все еще спал, а Таня уже была полна сил и возбуждена. Весь замок был тих, за исключением нескольких слуг, которых не удалось убедить уехать. Они продолжали охранять их покой в течение дня.
Таня сидела за туалетным столиком, разглядывая себя в зеркало — последний раз, когда она видит себя человеком. Что бы сказали ее родные? Вероятнее всего, она не сможет им рассказать. Ей предстоит что-то придумать с работой, ведь она не сможет работать в течение дня. Девушка отошла от туалетного столика, чтобы украдкой посмотреть на солнце. Становилось заметней теплее. Зимние морозы почти отступили. А свадьба Мии с каждым днем становилась все ближе и ближе. Ее размышления прервал стук в дверь.
Таня натянула плотный халат и открыла дверь. Это была одна из служанок. Рядом с ней стояла женщина.
— Да?
— Госпожа, Рейчел попросила модистку прийти сюда и подогнать по вам платье.
Женщина выступила вперед и стянула с себя капюшон.
— Я — Эдна, и мне потребуется снять с вас мерки для платья, в котором вы будете присутствовать на коронации.
Таня подошла к стулу перед столиком.
— Мне стать на стул?
— Да, мэм. Вам нужно будет стать на стул обнаженной.
— О-о! — Она оглянулась на спящего Алека. Хоть он и спал, как убитый, ей все же не хотелось находиться в комнате, где с нее будут снимать мерки, в то время, как он спит.
— Здесь есть другая комната, которой мы могли бы воспользоваться?
Служанка отвела их в комнату, располагающуюся по другую сторону коридора. Модистка дала Тане указания снять ночную сорочку. Девушка повиновалась и та принялась снимать мерки.
Снятие всех мерок заняло полчаса. Затем модистка задала ей ряд вопросов касающихся ее вкусов в одежде, показала ей несколько эскизов и Таня выбрала платье, которое хотела бы одеть. Процесс оказался захватывающим. В конечном итоге модистка добилась желаемого, придав Тани королевский вид.
Наконец, солнце сделало последний поклон сегодняшнему дню, и Алек проснулся, обнаружив Таню одетой в черное креповое платье без рукавов с глубоким декольте и капюшоном, объединяющим корсаж и длинную юбку трапециевидной формы. Ее заплетенные волосы были закручены кольцами и уложены высоко на затылке. Их украшали белые полевые цветы, вплетенные в каждый пробор.
— Ого!
— Ты проснулся.
— Ты потрясающе выглядишь.
— Спасибо. Тебе следует собираться.
Он вылез из кровати во всем своем великолепие и обнял ее за талию.
— Ты уверенна, что хочешь увидеть это? Это не наполнено той помпезностью и пышностью, что присущи коронации человеческих королей.
— Я бы не пропустила этого ни за что в мире.
Затем она услышала, как кто-то — мужчина или женщина, — прочистил горло. Обернувшись, Таня и Алек увидели Рейчел и Нафи, стоящих в их комнате и не пытающихся даже оправдать свое поведение.
Таня почувствовала, как руки Алека сильнее сжались на ее талии.
— Рейчел, ты слышала о неприкосновенности частной жизни?
— Простите нас, милорд, но нам нужно поговорить с вами наедине, не будете ли вы так любезны?
— Чтобы вы не хотели сказать, можете озвучить это в присутствии моей невесты.
Нафи выступила вперед.
— Должно быть, вы его будущая королева?
— Она ею станет.
— Алек, все нормально. Я пойду…
— Нет, Таня, на этом наша обособленность заканчивается.
— Прости нас. Мы не знали, — произнесла Рейчел.
— В чем дело, Рейчел?
— Алек, Раду дал тебе родного брата.
— Что?
Таня сжала руку Алека и буквально почувствовала, как его трясет.
— Твой брат не настолько стар, как ты. Я бы сказала, приблизительно, он в два раза младше тебя. Он живет в Греции.
— В Греции. Брат в Греции? Как его зовут?
— Дедал Раду-Вульф. Он наполовину грек и даже более того…
— Даже более того?.. Что ты имеешь в виду?
— Что ты знаешь о Санторини? — спросила Нафи.
— Много чего. Они невосприимчивы к солнцу.
— Не просветишь меня, Алек?
— Извини. Греческие вампиры в основном проживают на острове Санторини. Большинство из них родились там и могут выдерживать солнечный свет. Это удивительно. У меня есть брат.
— Все это время ты думал, что одинок.
— Я никогда не был одинок, не тогда, когда в этом мире была ты, но теперь моя семья стала больше. Я должен его найти. Он знает обо мне?
— Я не знаю, ваше высочество.
— Я бы спросил, почему вы не рассказали мне этого раньше, но теперь это не имеет значения.
— У нас были на то причины.
— Разве он не имеет столько же прав на правление, как и я?
— Ваш дед сделал тебя правопреемником короля задолго до того, как он умер, Алек. Это не может быть изменено.
— Тем самым вы хотели сказать, что не будете и не желаете этого менять.
— Вы наш самый лучший шанс на выживание. Мы оставим вас наедине.
Таня и Алек смотрели вслед удаляющимся Древним, которые на этот раз вышли через дверь.

* * *

Позднее той же ночью, Алек лежал обнаженным, лицом ниц, на полу Большого Зала. Его дед когда-то лежал на том же самом месте и терпел холод каменного пола, вызывающий онемение во всем теле. Холод не влиял на Алека или других вампиров, но он не кормился и был чувствителен к температурному перепаду. Нахождение Тани поблизости ослабляло его дискомфорт.
Члены Кровавого Высшего Совета обошли вокруг него три раза, исполняя ритуальные песнопения на древнем, как сами викинги, языке. Алек слышал, как острые ногти, столь же острые, как нож мясника, разрезают мраморовидную кожу. Он вдохнул сладостный запах древней крови, когда воздух коснулся открытой раны Советника. Сглотнув жидкость, Алек почувствовал, как его переполняет энергия. Его переполняло такое же чувство, когда он глотнул крови Рейчел за день до этого. Внезапно, его взгляд изменился, в глазах появилась первобытная дикость. Алек смотрел на присутствующих через плотную красную завесу. Зверь внутри грозил овладеть им. Он дрожал, борясь за контроль. Наконец, дрожь прекратилась. Советники облачили его в черный плотно-облегающий кожаный костюм и в плащ с капюшоном, ему был вручен его верный меч, отполированный и начищенный до блеска.
По всему Большому Залу раздались приветственные громкие возгласы:
— Да здравствует король!
Алек отыскал взглядом Таню, чтобы заверить ее, что с ним все в порядке.

* * *

Таня огляделась вокруг себя — множество различных лиц.
Они принадлежали различным национальностям, были разных цветов, размеров и форм. «Организация Объединенных Наций вампиров», — подумала она. Незамысловатая золотая корона была возложена на голову Алека, и все присутствующие в Зале поклонились ему, а он поклонился всем.
Сразу после этого в обеденном зале было устроено пиршество. Длинный стол был забит до отказа разными кушаньями из сырого мяса. Помимо мяса, была подана капуста со сметаной, а затем наступил момент для десерта в виде огромного торта. Таня перезнакомилась с таким множеством людей, насколько только это было в ее силах. Их было так много. Девушка пожала руку большинству из них, и вопреки своим страхам быть холодно принятой ковеном Алека, ее встретили тепло и радушно. К ней относились с нескрываемым любопытством, но за грубость это нельзя было счесть.
Алек взирал на нее с такой гордостью и любовью, что она не могла не задаться вопросом, вспоминал ли он о своем деде? Таня ощущала вокруг себя призраков замка.
После пиршества, Таня с Алеком переговорили с Луизой и Мэттом. Таня была благодарна за то, что все кончилось. Раду был в пансионе и никогда не вернется, чтобы разрушить их жизни. Иона уже давно ушла. Вампирша не принесла Тане извинений, но, по крайней мере, она помогла Алеку. Иона осталась при своем, но была изгнана из королевства. Алек и Совет сохранили ей жизнь, но ей предстояло жить с дурным запашком, изобличающим в ней предателя.

[ilina]

Эпилог

Они приблизились к излучине реки Дуная, отплыв из Вышеграда в ранние вечерние часы. Таня думала, что это самая красивая страна, которую она когда-либо видела. Она сказала «прощай» Вышеграду, когда замок начал становиться все меньше и меньше, а потом и вовсе исчез за вздымающимися деревьями и травой, что покрывали склоны гор.
Своими «новыми» глазами она видела любопытные вещи. Феи и лесные нимфы играли в кронах деревьев. А сами деревья, казалось, тянутся к ней.
Она улыбнулась Алеку, когда он приобнял ее одной рукой и переплел свои пальцы с ее.
— Итак, теперь, когда ты одна из нас, чем думаешь заниматься? — спросил ее Мэтт, стоя позади нее.
Она повернулась к нему лицом.
— Полагаю, что рвануть в «Дисней Лэнд» было бы слишком банально?
— Ага, я тоже так считаю, Ти.
— Становление вампиром не сказалось на твоем чувстве юмора или же на умение подбирать слова.
— А должно было?
— Надеюсь, что нет, — сказал Алек. — Я люблю твое чувство юмора и твои меткие словечки. — На глазах у всех он поцеловал ее в губы, а потом в лоб. Таня наслаждалась этим простым доказательством того, что она любима, и тем, что ей не требуется подвергать это сомнениям или проверкам. Мир засиял перед ней яркими красками. На горизонте ей виделась счастливая жизнь, а затем у нее сжалось сердце. Что она будет делать со своей работой?
— Какие планы на счет работы?
— Я не в состояние работать в дневное время, не так ли?
— Пока еще нет. Моя кровь древняя и в ближайшее время ты сможешь передвигаться при свете солнца.
— Видишь ли, большинство женщин, приходящих в приют «Открытых сердец» не могут себе позволить юридической консультации. Я могу заниматься там волонтерством, оказывая бесплатные юридические услуги.
— А как же твоя работа судейским адвокатом? Я знаю, что ты любишь эту работу.
— Я брошу ее. Думаю, что смогу сделать больше, будучи юрисконсультом.
Он потер ее шею круговыми движениями. Если бы они были одни на лодке…
— Ты уверена?
— В этом есть смысл, Алек.
— Я говорил тебе, что ты могла бы стать прекрасным адвокатом.
— Да, говорил.
— Но как бы то ни было, ты все равно будешь в опасности.
— Теперь я смогу позаботиться о себе. Ты позаботился об этом. — Таня чувствовала себя сильной и способной постоять за себя.
Алек задумался.
— Мы должны найти тех двух девушек, которых обратили Иона и Раду.
— Я думаю, они были запуганы и не хотели меня похищать.
— Мы отыщем их, как только окажемся дома.
Ее глаза расширились, когда она посмотрела на него. Таня надеялась, что он будет мягок с ними. Они были так молоды.
— И?..
— И поможем им.
Она притянула его к себе и дважды поцеловала в губы.
— Народ, снимите номер в отели! — прокричал Мэтт.
— Оставь их в покое, Мэтт. Они наконец-то вместе.

* * *

Самолет приземлился в аэропорту Кеннеди. У Тани одеревенели и подкашивались ноги, но она не испытывала усталости. Этот перелет у любого человека вызвал бы десинхроноз , но она больше не была человеком.
Они попрощались с Луизой и Мэттом перед выходом из аэропорта и направились на затемненную парковку к своей машине. Как только они вошли на стоянку, Алек ощутил изменение. Таня наблюдала за его всевозрастающим напряжением.
— Что-то не так. Проклятье!
— В чем дело?
— Нам нужно, как можно быстрее оказаться на Манхэттене.
Они полетели к Манхэттену и, приземлившись в узком переулке на Итс-Виллидж, опустились на колени перед телом молодого мужчины. Алек перевернул тело. Таня ахнула. Это был офицер Чен. Алек прощупал у мужчины слабый пульс, который становился все слабее с каждой секундой.
— Кто это сделал, Барри?
— Две девчонки, — прошептал он.
Необходимо их быстро найти.
— Скажи мне, Барри Чен, ты хочешь жить или умереть?
Поверженный офицер что-то беззвучно произнес, шевеля губами. Ноготь Алека удлинился, и он сделал надрез на своей ладони. Его кровь полилась в рот молодого человека. Вскоре он корчился от боли на земле, точно так же, как и Таня в свое время в спальне в Вышеграде. Ей было жаль его из-за тех страданий, что он испытывал сейчас. Боль была сильной и могла убить, если человек не обладал большой физической силой. А Барри Чен казался сильным человеком. Наконец, он самостоятельно сел и посмотрел сначала на Таню, а потом на Алека.
— Барри Чен, добро пожаловать в Королевство Немертвых.